Социалистическое планирование, рассматриваемое в соответствии с логикой, в общих чертах изложенной Пэтом Девином в его модели переговорной координации, представляет собой осуществимую и желательную альтернативу капитализму. Но мы далеки от него. В действительности, неолиберальная политика «Вашингтонского консенсуса» ведет нас в противоположном направлении, к миру, где все становится взаимозаменяемым, товаром, который покупается и продается для получения прибыли. Поэтому движение, которое стремится повернуть этот процесс в нужном направлении, должно организовать массовую борьбу с требованием принять меры, которые одновременно способствовали бы оздоровлению и положили начало введению иной социальной логики. Следующие предложения предназначены скорее для обсуждения и не являются законченной программой:
*Незамедлительное списание долгов "третьего мира": один из наиболее очевидных признаков несправедливости, преобладающей в настоящее время, заключается в том, что некоторые беднейшие страны мира вынуждены тратить значительную долю своих внешних поступлений на погашение долга перед некоторыми богатейшими учреждениями мира, банками и правительствами Севера. Схема «долговой помощи» «большой семерки», особенно широко пропагандируемая министром финансов Великобритании Гордоном Брауном, представляет собой жестокий обман, так как оказание помощи зависит от нахождения у власти правительств, заинтересованных в дальнейшем проведении «реформ», отвечающих неолиберальной программе. Требование незамедлительного и безоговорочного списания долгов «третьего мира» способствовало возникновению антикапиталистического движения и продолжает оставаться важнейшим приоритетом
*Введение "налога Тобина" на международные валютные операции: списание долгов было бы всего лишь первым шагом в решении проблемы тяжелого положения в большинстве стран Юга: оно не в состоянии дать новые ресурсы для того, чтобы способствовать развитию в правильном направлении. Одна из привлекательных сторон «налога Тобина» заключается в том, что его введение могло бы привести к значительному перераспределению средств с Севера на Юг. Для организации этого потребовался бы определенный международный орган, поскольку в противном случае большая часть доходов оставалась бы в развитых экономиках, где совершается большинство валютных операций. Введение налога также положило бы начало восстановлению определенного политического контроля над финансовыми рынками. Однако не следует переоценивать последствия его введения. Бруно Жетан и Сюзанна де Брюнофф отмечают: «У "налога Тобина" имеются два очевидных недостатка: во-первых, он не предотвращает крупные спекулятивные атаки на конкретную валюту и, во-вторых, он не в состоянии решить проблемы, связанные с исчезновением прежней международной валютной системы и тем, что на смену ей ничего не пришло». 54 Вследствие этих недостатков необходимо куда более глубокое системное преобразование, описанное в предыдущем разделе. Тем не менее «налог Тобина» — это заслуживающая внимания реформа, поскольку она создает потенциальный механизм глобального перераспределения и способствует денатурализации рынка и демонстрации того, что экономическими процессами можно управлять политически.
*Восстановление контроля за движением капитала: международное право по-прежнему позволяет государствам вводить контроль за движением капитала по Бреттон-Вудским соглашениям 1944 года, которые лежат в основе МФВ и Всемирного банка, но сейчас эти учреждения делают все возможное, чтобы заставить правительства следовать примеру развитых экономик с конца 1970-х годов и отказаться от средств контроля за движением капитала. Восстановление этих средств позволило бы правительствам установить определенный контроль над притоком и оттоком капитала — движущей силой финансовых крахов «развивающихся рынков» последнего десятилетия. Тем не менее их действенность весьма ограничена: Великобритания, например, за послевоенную эпоху пережила ряд серьезных валютных кризисов несмотря на то что государство имело полномочия для регулирования движения капитала, которые были отвергнуты правительством Тэтчер в 1979 году. Но, как и «налог Тобина» контроль за движением капитала положил бы начало определенному политическому контролю над финансовыми рынками, в данном случае на национальном уровне.
*Введение всеобщего базового дохода: основа могущества капитала заключается, однако, в его контроле над производством, а не над финансовыми рынками. Одна из привлекательных сторон идеи, что каждому гражданину должно быть предоставлено право на базовый доход, скажем, на уровне, который позволил бы ему удовлетворить свои социально признанные первоочередные нужды, заключается в том, что он может помочь освободить рабочих от диктатуры капитала. Такой базовый доход коренным образом изменил бы переговорные позиции между трудом и капиталом, так как потенциальные рабочие при этом находились бы в положении, когда они могли бы выбрать альтернативу работе по найму. Кроме того, поскольку все граждане получали бы одинаковый базовый доход (возможно, с учетом таких экономических препятствий, как возраст, нетрудоспособность и наличие находящихся на иждивении детей), его введение стало бы важным шагом на пути к установлению равного доступа к благам.
*Сокращение рабочей недели: медленный рост последней четверти века привел к такому положению дел, при котором — даже в большинстве развитых капиталистических стран — сосуществуют сверхурочная работа и вынужденный простой. Для обеих сторон, которых это касается, такая ситуация является разрушительной и непроизводительной. Значительное сокращение рабочей недели — скажем, до тридцати часов в неделю в развитых экономиках — привело бы к более равномерному распределению работы, повысив показатель занятости. Поддержка этого требования не означает согласия с тем, что ортодоксальные экономисты называют «заблуждением о куче работы», согласно которому объем работы ограничен, чтобы его хватило на всех. Сокращение рабочей недели не должно привести к уменьшению производительности и может сопровождаться повышением уровня производства благодаря последовательному падению показателей безработицы. Наемные работники могли бы использовать более короткую рабочую неделю не только для проведения досуга, но и для участия в процессах принятия решений, которых потребует управляемая совместными усилиями экономика.
*Защита государственных и муниципальных служб и ренационализация приватизированных отраслей: неолиберальное стремление приватизировать коммунальные услуги невозможно оправдать неким нейтральным стандартом эффективности — «тем, что работает», как не устает повторять Тони Блэр. Приватизация проводится в интересах коалиции политиков, инвестиционных банкиров и управляющих корпораций, которые стремятся получить выгоду из выведения государственных активов на рынок и обеспечения приватизированных услуг с целью максимального увеличения «стоимости акций». Катастрофа, произошедшая в железнодорожной системе Великобритании после ее приватизации при тори, служит показательным примером конфликта между частной выгодой и общественным интересом. Даже правительство Блэра, догматически преданное «Вашингтонскому консенсусу», вынуждено было пойти на уступки после широких выступлений общественности за ренационализацию железных дорог, заставив «Рэйлтрэк» (компанию, в собственности которой находилась инфраструктура железной дороги) согласиться на введение внешнего управления. Предполагается, что приватизированные отрасли должны вернуться в государственную собственность. Между тем неолиберальные «реформы» государственных и муниципальных служб, которые обычно нацелены на введение механизмов, воспроизводящих рыночные силы в сфере социального обеспечения, как правило, посредством процессов бюрократической централизации, напоминающей сталинскую командную экономику, должны быть отвергнуты. Защита существующего государственного сектора ни в коей мере не мешает разработке альтернативных форм демократической общественной собственности.
*Прогрессивное налогообложение для финансирования государственных и муниципальных служб и перераспределения богатства и прибыли: одной из особенностей неолиберальной эпохи были переход от прямого налогообложения к косвенному и повсеместное уменьшение налогового бремени на корпорации и богатых. Итогом должно было стать увеличение доли налоговых выплат со стороны бедных, хотя они (из-за сокращения расходов и рыночных «реформ») получают меньшую выгоду от государственных и муниципальных служб, которые они помогают финансировать. Более высокие ставки прямого налогообложения — и прежде всего прогрессивный подоходный налог — помогли бы обеспечить государственные и муниципальные службы средствами, которых они были лишены вследствие неолиберальной политики. Кроме того, требуя от состоятельных лиц внесения значительно большей доли их дохода и богатства, этот сдвиг в налоговом бремени способствовал бы установлению большего экономического и социального равенства.
*Отмена контроля над иммиграцией и расширение прав гражданства: одно из наиболее вопиющих противоречий неолиберализма заключается в том, что он способствует глобальной мобильности капитала, ограничивая мобильность труда. Труд куда менее мобилен в международном масштабе, чем во время первой эпохи капиталистической глобализации сто лет тому назад. В результате мы сталкиваемся с отвратительным зрелищем богатых стран, возводящих невероятно высокие барьеры, чтобы защититься от бедняков со всей Земли, стремящихся найти убежище на Севере от бедствий несправедливости, бедности и войны, основной источник которых кроется в существующей экономической системе. Преследование тех, кто ищет убежища, и заключение их в специальные частные центры в нарушение международного права становится постыдным фактом во многих странах ОЭСР во главе с Австралией и остальными странами, энергично ее догоняющими. Если мы, как принято утверждать, живем в глобальном мире, то всеобщим правом должна быть свобода передвижения, а не относительно неограниченная мобильность, ставшая одной из привилегий граждан богатых стран. Также необходимо, чтобы гражданство перестало вытекать из происхождения и стало правом, предоставляемым после определенного периода проживания в стране. Такой шаг стал бы подтверждением реальности международной мобильности (несмотря на попытки государств ее ограничить), позволив людям участвовать в политическом процессе там. где они хотели бы жить и работать. Он также положил бы конец вопиющей несправедливости, когда в странах наподобие Германии значительное иммигрантское население лишено гражданских прав, несмотря на длительный срок проживания или рождение в них.
*Программа предотвращения экологической катастрофы: наиболее серьезная в длительной перспективе угроза человечеству и планете исходит от процессов разрушения окружающей среды, высвобожденных безудержным накоплением капитала. Доклад о перспективах глобальной экологии, опубликованный в мае 2002 года Организацией Объединенных Наций, выделяет четыре сценария для следующего поколения. Два из них, которые тесным образом связаны с нынешними глобальными планами («Рынок превыше всего» и «Безопасность превыше всего»), предполагают ускорение в 2002-2032 годах уже идущих процессов разрушения. 59 Предотвращение этого мрачного будущего потребует полного изменения приоритетов. Для этого необходима программа, включающая в себя, среди прочих мероприятий, постановку и осуществление в международном масштабе задач по резкому сокращению парниковых выбросов, значительные государственные инвестиции в генерирование и распределение возобновляемой энергии, развитие недорогого общественного транспорта, а также намного более длительное реструктурирование наших все более урбанизированных обществ с целью изменения существующих моделей поселения и распределения, основанного на растущей зависимости от двигателей внутреннего сгорания.
*Ликвидация военно-промышленного комплекса: оказалось, что сокращение военных расходов в мировом масштабе после окончания «холодной войны» было лишь кратким штилем. В 1999 году расходы на вооружение впервые повысились после 1988 года. Стремление Джорджа Буша-младшего к войне, вероятно, усилит эту тенденцию: в январе 2002 года администрация внесла предложение об увеличении расходов на оборону до 120 миллиардов долларов за следующие пять лет. 60 Клод Серфати перечисляет некоторые основные особенности более широкого процесса «вооруженной глобализации», симптомом которого служит эта статистика: «изменение условий производства вооружений и центральная роль, которую играет в нем финансовый капитал, растущая интеграция гражданских и военных технологий, появление новых видов оружия массового поражения (химическое и бактериологическое), а также быстрый рост их запасов. Милитаризация планеты на заре двадцать первого века представляет собой грозную опасность». Эта опасность ни в коей мере не ограничивается действиями развитых капиталистических государств. Одним из следствий войны в Афганистане стало возрастание напряженности в отношениях между двумя ядерными державами Южной Азии—Индией и Пакистаном. Однако Financial Times отмечает: «Хотя международное сообщество призывает к сдержанности на индийско-пакистанской границе, правительства во главе с Великобританией и США прибегают к невероятным ухищрениям, чтобы отхватить от растущего военного бюджета Индии кусок пожирнее». Среди гостей Нью-Дели, привлеченных 5 миллиардами долларов, которые Индия ежегодно тратит на военное оборудование, были британский министр иностранных дел Джек Стро и председатель объединенного комитета начальников штабов США генерал Ричард Майерс.62 Военные расходы, вызванные геополитическим соперничеством на глобальном и региональном уровнях, грозят страшными разрушениями; они также отвлекают гигантские ресурсы от возможности их полезного для общества использования. Для решения этих проблем опять-таки требуется специальная программа, включающая роспуск НАТО, всеобщее ядерное разоружение, значительное сокращение военных бюджетов, более широкая демилитаризация планеты и государственная поддержка конверсии военных отраслей для работы в мирных целях.
*Защита гражданских свобод: еще до 11 сентября некоторые западные правительства (особенно британское) ввели законодательство, которое могло быть использовано для преследования мирных участников выступлений протеста как террористов. «Война против терроризма» стала использоваться для оправдания более широкого наступления на гражданские свободы, доходящего в США до произвольного задержания и высылки иностранцев без суда, а также их преследования за терроризм военными трибуналами, которым, в соответствии с президентским указом, позволено приговаривать заключенных к смертной казни по куда более низким стандартам, по сравнению с теми, что преобладают в гражданских судах. Поэтому антикапиталистическое движение должно стремиться отстаивать гражданские свободы ради них самих, а также потому, что оно приняло вызов борьбы с размыванием гражданских прав, ставшим столь заметной особенностью нынешней эпохи «демократического правления».
Kommentarer