Поиск по сайту

29 января 2021 года исполняется 4 года со дня варварского нападения на Исламский культурный центр в Квебеке, где 6 человек были убиты и 19 ранены боевиком-расистом. Правительство Канады, наконец, решило объявить эту дату днем борьбы с исламофобией. Это хорошие новости. Тем не менее, тот факт, что прошло много лет борьбы, перед тем сделать это, показывает, насколько глубоко укоренилась исламофобия в этой стране. Продолжающиеся преследования Хасана Диаба, профессора университета в Оттаве, который находится под угрозой экстрадиции во Францию во второй раз на основании невероятно надуманных доводов, или продолжающиеся издевательства над Мохамедом Харкатом, который провел годы борьбы с федеральным правительством, чтобы остановить его депортацию показывают, что канадское государство по-прежнему проникнуто безудержной исламофобией, несмотря на добрые слова и жесты Трюдо. Когда ультраправые группы начали мобилизацию в Торонто и по всей стране после победы Трампа в 2016 году, исламофобия была центральной чертой их демонстраций. Убийство Мохамеда-Аслима Зафиса в западном Торонто расистом, связанным с нацистами, является частью этого бесконечного очернения мусульман. Случались неоднократные нападения вандалов на центре Торонто на мечеть, на которые полиция почти не давала ответов. Как мы оказались в таком положении? Почему к людям целой религии относятся как к гражданам второго сорта? Потребности империалистических держав в получении контроля над ресурсами и стратегическое положение большинства мусульманских стран имеют центральное значение для нашего понимания того, как исламофобия стала серьезной проблемой в Канаде и во всех развитых империалистических странах. Как говорится в старой поговорке: «Если бы большая часть мировых запасов нефти была в юго-восточной Азии, мы бы боролись с «буддофобией». Потребности капиталистов на западе являются движущей силой этого расизма. Что это такое и как с этим бороться Слово «исламофобия» стало ответом на системное угнетение мусульман из-за империалистической войны на Ближнем Востоке и на реакцию на иммигрантов и беженцев, спасающихся от этих войн на Западе. Сегодня разжигание антимусульманских настроений с использованием страха в мире, охваченном боевыми действиями, экономическими неудачами и изменением климата, стало постоянной чертой основной политики. Исламофобия является одной из форм расизма, но она отличается от других, более явных форм. Она опирается на «прогрессивных» людей, которые искренне верят в необходимость светского общества, путая реальный секуляризм с выделением конкретной религиозной и этнической общины по причинам, которые не имеют ничего общего с секуляризмом. Это расизм нового рода, поскольку он ассоциируется с религией, которая выходит за рамки этнической принадлежности и национальности. Но он имеет очень важное значение для западного вмешательства на Ближнем Востоке. Во-первых, ислам стал широко демонизироваться как религия благодаря последовательным усилиям по отождествлению терроризма не только с арабами как народом, но и с исламом как религией и "исламизмом" как политическим движением. Во-вторых, политики и средства массовой информации сегодня не могут полагаться исключительно на угрозу террора для оправдания продолжающейся войны. Они должны также обратиться к лучшим чертам людей под предлогом защиты "гуманитарных ценностей" в мусульманском мире. Это связано с демонизацией ислама другими способами, с тем, чтобы приравнять его к социальным репрессиям и, в частности, к угнетению женщин. Но протесты западного правительства по поводу ислама и прав женщин действительно появились только после 11 сентября, когда Запад, включая Канаду, внезапно «открыл» репрессивную политику талибов в отношении женщин после многих лет полного безразличия – а иногда даже поддержки. Исламофобия помогает усилить аргумент, оправдывая военное вмешательство Запада как единственный способ распространения «цивилизованных» ценностей. Утверждение о предполагаемых гуманитарных проблемах в мусульманских странах неизбежно привело директивные органы и средства массовой информации к идее о том, что нацеливание на "врага у себя дома" было бы более эффективным, если бы оно не только касалось тюремного заключения людей, но и могло бы повлечь за собой, казалось бы, прогрессивные решения. Таким образом, внезапная забота о правах женщин в мусульманском мире приняла форму возражения против хиджаба (платка) и никаба (полное покрытие, но для глаз) по всему Западу под предлогом «освобождения» женщин. Исламофобия отвлекает внимание от войны у себя дома против бедных и против рабочего класса на «козлов отпущения». Феномен «козлов отпущения» не является новым. Но ненависть к мусульманам стала одной из опор этой повестки дня, чтобы поддержать не только репрессии против религиозных символов, но и призывы к иммиграционному контролю и к поддержке "традиционные ценностей" на всем Западе. Точно так же, как оппозиция исламу была развернута еще до 11 сентября под предлогом защиты женщин, в настоящее время она используется в качестве "защиты" белого рабочего класса, чьи рабочие места и безопасность якобы находятся под угрозой не со стороны владельцев Walmart, Suncor или Bombardier, а со стороны мусульман, а также со стороны всех иммигрантов и беженцев. Исламофобия по-прежнему связана с более традиционными формами расизма, основанными на цвете кожи и других физических характеристиках. Но связь с религией служит определенной цели: она придает ей «прогрессивный» блеск. К сожалению, ложная защита прав женщин была прикрытием, чтобы помочь горькой пилюле расизма распространиться шире - даже среди многих левых. Сосредоточение внимания на исламе как на проблеме дало расизму псевдо-прогрессивное лицо. Исламофобия коренится в экономических и политических потребностях капитализма, как и все формы расизма. Она является ключом как к оправданию войны, так и к закреплению разногласий в империалистических странах среди людей, которые в противном случае выступали бы едино в порыве сопротивления жесткой экономии. Наряду с расистской политикой и лишением свободы для расовых меньшинств и коренных народов, а также долгой историей обвинения иммигрантов как в потере работы, так и в преступлениях, исламофобия служит не только для разделения и господства, но и для ложного направления гнева и отсутствия безопасности. Продолжающийся рост ультраправых должен считаться проблемой для всех канадцев. Тот факт, что они по-прежнему постоянно используют демонизацию мусульман в качестве ключевого инструмента вербовки, означает, что все, кто хочет положить конец своей ненависти, должны стоять здесь вместе с мусульманской общиной и работать над тем, чтобы остановить войну.

В конце января во всех крупных городах России прошли крупные акции протеста, которые вызвали большой интерес не только в пределах страны, но и по всему миру – протестные акции были проведены также в некоторых крупных городах Европы. Акции протеста приняли форму несанкционированных митингов и шествий – власти отказываются согласовывать подобные мероприятия по причине того, что они набирают достаточно большое количество протестующих и проходят в центральных местах города, положение также утяжеляют запреты, связанные с COVID-19. Несанкционированность собраний приводит к попыткам их пресекать и разгонять со стороны силовых структур – полиции и войск национальной гвардии. Практически во всех случаях это выливается в откровенное и жестокое насилие, направленное в сторону протестующих. Так, в Санкт-Петербурге сотрудники силовых структур применяли электрошокеры против лежачих задержанных граждан, а один из полицейских даже достал табельный пистолет, когда протестующие попытались вытолкнуть силовиков с площади. В Москве и других городах сотрудники полиции и росгвардии активно избивали протестующих резиновыми дубинками, руками и ногами. По всей стране в общей сложности за две недели протестов было задержано до 10 тысяч человек. Протесты января 2021 года имели три ярковыраженных особенности, которые отличают их от подобных протестов в 2011-2012 годах на Болотной площади в Москве, в 2017, 2018 и 2019 годах: Если в предыдущие годы основной массой протестов были представители творческой интеллигенции и мелкой буржуазии, то в этом году на улицы вышли представители разных слоёв населения разных возрастов, что говорит о растущей напряжённости всего населения и озабоченности этим населением проблемами внутри государства. В этом году, в отличие от предыдущих лет, волна протестов прокатилась по всей стране, были задействованы регионы даже отдалённые от столиц и других крупнейший городов – Москвы, Санкт-Петербурга, Нижнего Новгорода, Казани, Новосибирска. Данный факт говорит о том, что имеющаяся политическая повестка вышла на федеральный уровень, в то время как раньше она ограничивалась двумя крупнейшими городами страны. Безусловно, основную роль продолжают играть две столицы, решаться всё будет в них, но расширение географии протеста может говорить и о том, что регионы устали от чрезвычайной централизации и зацикленности на Москве. Протестующие массы снова начали радикализироватсья и давать отпор силовикам на их беспредел и противоправные действия. 23 января социальные сети заполонили видео забрасывания полицейских снежками, отбивания задержанных из лап «правоохранителей», а самым популярным стало видео, на котором уроженец Чеченской Республики Саид-Мухаммад Джумаев в одиночку сражается сразу с несколькими бойцами ОМОНа. Подобная тенденция говорит о том, что массы учатся сопротивляться режиму, они готовы идти до конца, в то время как либеральные лидеры протеста призывают их расходиться по домам и сохранять протест в мирном русле. Таким образом, доверие к формальным организаторам митингов и шествий может сократиться, ведь участники акций видят, как те сами уничтожают протест. Можно заметить ещё одну интересную черту – многие левые движения, в том числе и наша группа Социалистическая тенденция, сошлись во мнении на том, что необходимо выходить на данные мероприятия с целью агитации протестующих за углубление протестов в сторону борьбы за рабочую демократию. Этими движениями были совершены попытки окрасить протесты в красный цвет. Видео с данными действиями также стали популярными в социальных сетях. 2 февраля был оглашён приговор Алексею Навальному – именно вокруг его личности формально разворачивалась волна протестов. Политик получил 2 года и 8 месяцев по делу, по которому уже была выплачена компенсация со стороны российских властей. Сразу после оглашения приговора, в Москве и в Санкт-Петербурге вновь собрались люди, чтобы выразить своё несогласие с озвученным сроком. Несмотря на то, что волна протестов уже пошла на убыль, становится всё более и более очевидным тот факт, что режим держится из последних сил и его падение неизбежно. Действующий в России режим держится только засчёт лояльности силовых структур, он уже не в состоянии воздействовать на основные массы населения идеологически, только самые косные и консервативные части населения искренне продолжают поддерживать власть. Кроме всего прочего, важен тот урок, который показали нам прошедшие в январе акции неповиновения - без массового движения на рабочих местах, без забастовок протест теряет свою эффективность - режим и связанные с ним олигархи не несут столь серьёзных убытков капитала, которые они могли бы понести при остановке производства. Это значит, что трудящиеся массы должны организовываться в профсоюзы и стачечные комитеты. Рабочий класс понимает, что лидеры либеральной оппозиции борются совсем не за его интересы, поэтому он не пойдёт на рискованные шаги ради победы одних групп капиталистов над другими. Это, в свою очередь, означает, что только социалисты могут возглавить протест и довести его до конца - до победы рабочего человека над капиталом!

Предисловие За последние несколько лет появилось множество левых организаций, ассоциирующих себя с революционным марксизмом. Экономический кризис, обнищание населения, войны и эпидемии являются основной причиной того, что марксистские идеи вновь стали подняты на щит интеллектуалами. Но почему люди, относящие себя к одной и той же политической традиции, зачастую не могут найти общего языка не только с населением своих стран, но и между собой? Левые организации и кружки появляются повсюду, но нет даже предпосылок к созданию единой революционной партии. Марксисты расколоты между собой по идейной линии, отношению к СССР, отношению к внутренней и внешней политике. На наш взгляд, современный российский марксизм во многом консервативен, болен шовинизмом и национализмом. Многие левые группы скатываются в охранительство и социал-патриотизм, поэтому нам не по пути с такими «товарищами». На наш взгляд нужно вести теоретическую борьбу в марксистском движении как с анархо-народническим креном слева, так и с либеральным и шовинистическим креном справа. Группа «Социалистическая тенденция» является наследницей традиции революционной International Socialist Tendency (IST) и ориентируется не только на Маркса и Энгельса, Ленина и Троцкого, но и на идеи ведущих европейских интеллектуалов марксистского толка второй половины прошлого века и наших современников, таких как Тони Клифф, Крис Харман, Джон Молинье, Джим Хиггинс, Майкл Кидрон, Пол Фут и других. В этой брошюре мы попытались ответить на общие вопросы построения будущего общества с точки зрения нашей традиции. Разберем их конкретнее. Алексей Кузнецов За что мы боремся Что будет после революции? Как мы будем решать такую-то проблему при социализме? Как будут функционировать те или иные институты общества? Такие вопросы часто задают марксистам. Надо сказать, что часто даются расплывчатые ответы. Безусловно, работы Маркса в этой области незначительны по сравнению с его монументальным анализом капитализма и его работами по истории и современной политике. Но Маркс не давал строгих прогнозов. На это были веские причины. До Маркса доминирующей школой социализма была школа «утопистов», таких как Сен-Симон и Фурье из Франции и Роберт Оуэн из Англии. Утописты специализировались на разработке грандиозных планов будущей организации общества, но у них не было никакой стратегии для их реализации, кроме апелляции к доброй воле правящего класса. Маркс был полон решимости отделить свой научный социализм от мечтаний среднего класса. Он подчеркивал, что социализм может возникнуть только из фактических противоречий капитализма - анархии капиталистического производства и антагонизма между пролетариатом и буржуазией. Это установило очень строгие пределы для предсказаний об организации социалистического общества. В основном эти ограничения остаются в силе и сегодня. Поскольку социализм возникает из капитализма в результате успешной борьбы с ним рабочего класса, конкретные меры, введенные революционным социалистическим правительством, очевидно, будут зависеть от конкретных экономических, социальных и политических условий в то время. Мы не можем знать заранее, что это будет, точно так же, как мы не можем сейчас предсказать дату революции. Кроме того, поскольку весь смысл социалистической революции заключается в том, чтобы поставить общество под сознательный контроль рабочего класса, есть много вопросов, на которые совершенно бесполезно пытаться ответить заранее и которые должны быть оставлены рабочим будущего. Например, нет смысла сейчас разрабатывать планы жилищного строительства в социалистическом обществе. Все будет зависеть от того, в каких домах будут жить люди в будущем. Тем не менее вопросы остаются. Если люди хотят вступить в борьбу за социализм, они хотят знать, за что они борются. Это особенно верно, когда дело сильно омрачено феноменом сталинизма, например, в России и Восточной Европе, а также множеством других режимов во всем мире, претендующих на звание «социалистических». Для гневного осуждения капитализма нужна социалистическая пропаганда. Необходим твердый анализ стратегии и тактики рабочего движения. Но также необходимо вдохновение, видение цели, делающей борьбу стоящей. Более того, в некоторых отношениях, мы лучше, чем Маркс способны ответить на некоторые из этих вопросов. Дальнейшие полтора столетия капиталистического развития во многих отношениях невольно подготовили почву для социализма и облегчили понимание того, как определенные цели, поставленные в принципе Марксом, такие как достижение материального изобилия или преодоление разделения труда, могут на самом деле быть реализованными. Также у нас есть преимущество более чем вековой борьбы рабочих. У нас пока нет опыта полного социализма в марксистском смысле этого слова. Но у нас есть опыт нескольких лет социалистической революции в России и многочисленных промахов - рабочих революций, которые потерпели неудачу, как революции в Испании в 1936 году или Венгрии в 1956 году, - которые содержали семена социализма. Именно по этим причинам в данной книге будет предпринята попытка подробно изложить марксистский взгляд на будущее социалистического общества. Мы подчеркиваем слово «попытка», потому что, помимо личных ошибок и идиосинкразий, которые могут закрасться в нашу оценку, одно можно сказать наверняка: реальность социализма будет заметно отличаться от любого возможного ее ожидания. Однако, это не отменяет попытки конкретно показать, как человечество может с помощью социализма искоренить фундаментальные проблемы, которые преследуют его при капитализме, и добиться настоящей свободы. Необходимо сделать еще одно предварительное замечание. Социализм или коммунизм не является готовым состоянием общества, которое можно просто ввести на следующий день после революции. Скорее, это исторический процесс. Этот процесс начинается с разрушения капиталистического государства рабочей революцией. Он завершится только тогда, когда будет достигнуто полностью бесклассовое общество в мировом масштабе, то есть когда весь человеческий род будет коллективно управлять своими делами без классового антагонизма или классовой борьбы. Между свержением капитализма и бесклассовым обществом лежит переходный период. Названный Марксом «диктатурой пролетариата», его можно назвать также «рабочей демократией». Обсуждая социалистическое будущее, всегда необходимо иметь это в виду. Ибо то, что может и будет сделано на начальном этапе, когда рабочий класс, хотя и находится у власти, все еще заблокирован в борьбе с обездоленной буржуазией, это совсем не то же самое, что возможности, которые открываются, когда человечество, наконец, полностью объединится. Завоевание политической власти Первая и самая ближняя задача, стоящая перед успешной рабочей революцией, - это укрепление своего собственного правления и защита себя от капиталистической контрреволюции. Это имеет решающее значение - действительный вопрос жизни или смерти - поскольку опыт каждой революции, начиная с Парижской Коммуны и далее, показывает, что буржуазия готова прибегнуть к самому безжалостному насилию, чтобы сохранить свою власть или вернуть утраченную власть. Чтобы сломить яростное сопротивление обездоленного правящего класса, который будет поддерживаться остальной частью международного капитализма, рабочий класс должен будет создать свое собственное государство. Это государство, как и любое другое, будет централизованной организацией, обладающей высшей властью в обществе и имеющей в своем распоряжении решающую вооруженную силу. Но на этом сходство между новым рабочим государством и предшествующим капиталистическим государством заканчивается. Старые капиталистические вооруженные силы и полиция будут распущены: по сути, они уже находятся в состоянии коллапса, чтобы революция увенчалась успехом. На смену им придут организации вооруженных рабочих - рабочая милиция. Основа этих ополченцев, вероятно, будет заложена в ходе революции, и вполне вероятно, что они будут созданы и останутся связанными с основными заводами и предприятиями. Если революция не должна вести полномасштабную гражданскую войну или вторжение, служба в ополчении будет регулярной, чтобы обучать и вовлекать максимальное количество рабочих в вооруженную защиту своей власти, а также гарантировать, что милиция не будет отделять себя от рабочего класса в целом. Милиция также будет отвечать за повседневный закон и порядок - задача, которую они будут выполнять гораздо более эффективно, чем капиталистическая полиция, в силу своих корней в обществе. Все офицеры милиции будут избраны, подлежат регулярному переизбранию и будут получать среднюю заработную плату — принципы, которые будут применяться ко всем должностным лицам нового государства. Однако ядром нового государства будет не рабочая милиция, а сеть рабочих советов. Рабочие советы — это региональные органы делегатов, избранных с рабочих мест, которые, в свою очередь, направляют делегатов в национальный совет рабочих. Именно это последнее тело будет высшей силой на Земле. Правительство, милиция и все другие государственные учреждения будут нести ответственность перед национальным советом трудящихся. Различные политические партии, при условии, что они примут основные принципы революции, будут свободно действовать в рамках советов, причем партия, которая пользуется большей поддержкой со стороны рабочих, должна формировать правительство. По всей видимости, это будет партия, руководившая революцией. Причина, по которой мы можем предсказать эту роль рабочих советов, заключается не в том, что она была заложена в каменных скрижалях Марксом (действительно, Маркс никогда не упоминал рабочие советы), а в том, что каждая рабочая революция и каждая попытка рабочей революции в определенное время создает схожие комитеты. Первый крупный рабочий совет возник в Санкт-Петербурге в России во время революции 1905 года. Более поздние примеры - российские советы 1917 года, рабочие советы Германии в 1918-1919 годах и Центральный рабочий совет Будапешта в 1956 году. Примерами зарождающихся советов являются фабричные советы в Италии в 1919-2020 годах и кордоны в Чили в 1972 г. По той же причине было бы бессмысленно пытаться вдаваться в подробности организации рабочих советов. Такие советы возникают не после революции в соответствии с каким-то заранее разработанным планом, а в ходе революции, чтобы рабочий класс мог координировать свои силы. Их первоначальная структура, как органов борьбы, обязательно будет импровизирована, чтобы соответствовать требованиям дня, и, таким образом, будет сильно варьироваться в зависимости от обстоятельств. Здесь возникает жизненно важный вопрос. Насколько демократичной будет власть рабочих? Верно, что правление рабочих советов формально не будет абсолютной демократией. Полного всеобщего избирательного права не будет, потому что природа системы исключает старую буржуазию и ее основных соратников из избирательного процесса. Но то, чего не хватает формально, будет более чем восполнено реальным демократическим участием массы людей. Демократия рабочих советов будет основана на коллективных дебатах и обсуждениях, а также на способности выборщиков, поскольку они являются коллективом, контролировать своих представителей. Механизм этого контроля будет очень простым. Если делегаты не представляют волю своих избирателей, их просто отзовут и заменят массовые собрания на рабочих местах. Все они будут подчинены императивному мандату. Естественно, такой контроль невозможен с территориальными округами в парламентской системе. Вместо однодневной демократии каждые пять лет, в социалистическом обществе подавляющее большинство будет постоянно участвовать в фактическом управлении государством. Иногда люди обеспокоены тем, что система, основанная на рабочих местах, исключит такие слои рабочего класса, как домохозяйки, пенсионеры, безработные и т.д., Которые не находятся на рабочем месте. Тем не менее, одним из величайших достоинств рабочих советов является их гибкость и способность адаптироваться к изменяющейся структуре рабочего класса. Например, во время Испанской революции 1936 года одними из ключевых органов власти рабочих были районные комитеты, созданные в каждом рабочем районе крупных городов. Эти органы, представляющие все население района, организовывали и контролировали рабочие ополчения, раздачу продуктов питания, образование и многие другие сферы повседневной жизни. Если ядро структуры базируется на рабочих местах, не будет причин, по которым другие группы не должны образовывать коллективы, их делегаты также должны быть включены в советы. Фундаментальной чертой рабочего государства будет то, что оно опирается и мобилизует самодеятельность, организаторские способности и творческий потенциал массы рабочего класса для построения нового общества снизу вверх. Таким образом, она будет в тысячу раз более демократичной, чем самые либеральные из буржуазных демократий, которые без исключения зависят от пассивности трудящихся. Репрессии и свобода Благодаря пропаганде правящего класса, революция, в сознании многих людей, связана с гильотиной и расстрелами. В результате сталинизма постреволюционный режим часто считается режимом серого, репрессивного единообразия, в котором к любому, кто не следует линии партии, приходят в четыре часа утра. Оба эти образа связаны с конкретными историческими обстоятельствами — прежде всего с поражением русской революции. Как было ясно из предыдущего раздела, марксисты понимают власть рабочих как динамичную рабочую демократию, которая значительно увеличила бы власть, права и свободы трудящихся. Тем не менее необходимо откровенно заявить, что некоторые репрессии, некоторое использование прямой силы будут необходимы не только для свержения капиталистического государства, но и после революции для сохранения власти рабочих. Классовая борьба не заканчивается победой революции, особенно когда мы говорим пока только о победе в одной стране. Более того, сама новизна рабочего государства сделает его правление хрупким. Экономика Основа социализма, как и любой другой формы общества, лежит в экономике. Следовательно, рабочий класс немедленно приступит к использованию своей политической власти для достижения завоевания экономической власти, то есть для того, чтобы взять в свои руки все основные средства производства в обществе. Если это не будет сделано достаточно быстро, рабочие не смогут сохранить свое политическое правление. Формальный механизм, посредством которого будет устанавливаться экономическая власть, хорошо известен, это именно национализация. Процесс, вероятно, начнется, как это было во время русской революции, с национализации всей земли. Поскольку земля недвижима, это чрезвычайно простая мера, которая может быть проведена декретом в первый день революции. Также неотложными являются национализация банков и введение строгого валютного контроля, подкрепленного другими революционными мерами, чтобы предотвратить неизбежную попытку бегства капитала за границу. Оттуда рабочее государство перейдет к постепенному захвату основных фирм и отраслей. Малые предприятия с несколькими работниками в большинстве случаев можно оставить на потом. Ближайшая задача — получить контроль над решающими рычагами экономической власти, «командными высотами». Однако здесь необходимо четко различать эту революционную национализацию и ту, которую практиковали в прошлом консервативные правительства. Обе формы государственной собственности. Но в данном случае рассматриваемое государство - это организация коллективного рабочего класса, в отличие от национализации прошлого при капиталистическом государстве - организации капиталистического класса. Итак, во-первых, национализация не будет просто действием центральной государственной власти сверху. Он будет сочетать законный захват наверху с действиями рабочих снизу, во многих случаях через фабричные занятия. Во-вторых, национализация будет безвозмездной, поскольку цель этой операции как раз и состоит в том, чтобы сломить экономическую мощь буржуазии. В-третьих, что наиболее важно, национализация будет находиться под контролем рабочих. Точные формы предсказать невозможно, но, вероятно, каждая фабрика или рабочее место будет управляться избранным советом, который будет подотчетен периодическим массовым собраниям рабочей силы. Аналогичная договоренность применима к управлению целыми отраслями, но с участием представителей профсоюзов и правительства рабочих. Очень важно контролировать промышленность со стороны рабочих. Рабочий класс, который не может контролировать свои рабочие места, не сможет контролировать свое государство. Если контроль над новой государственной отраслью перейдет к привилегированной бюрократии, как это произошло в СССР, то рано или поздно это окажет решающее влияние в обществе, и классовые разделения восстановятся. Конечно, часто сомневаются в способности рабочих руководить производством. «Должны быть эксперты, - гласит крик, - и именно эксперты будут действительно контролировать ситуацию». Эта позиция недооценивает способности рабочего класса и неправильно понимает роль технических экспертов. Даже при капитализме обычно рабочие, а не менеджмент, лучше всех разбираются в непосредственном производственном процессе. Многие из управленческих навыков связаны не с производством, а с маркетингом и поддержанием уровня эксплуатации - навыки, которые будут излишними в новом обществе. Что касается уровня технических экспертов, они будут необходимы на период, пока образование рабочих не улучшится. Но они будут просто работать на завод или промышленный совет и под их руководством, как сегодня они работают на начальников. Если они будут препятствовать и саботировать, с ними будут дисциплинироваться и с ними будут разбираться, точно так же, как если бы они препятствовали и саботировали капиталистическую фирму. В случае крайней необходимости им придется выступить с рабочим ружьем у головы, но на самом деле разумно предположить, что победоносная социалистическая революция победит большинство таких людей. Когда будут установлены права собственности рабочих и контроль над промышленностью, можно будет перейти к внедрению плановой экономики. Опять же, необходимо различать социалистическое планирование и капиталистическое, и государственно-капиталистическое планирование, к которому мы привыкли. План не будет жесткой схемой, навязанной сверху. Рабочий класс должен быть субъектом, а не объектом плана. Процесс планирования начнется на базовых собраниях рабочих мест, заводских советах и рабочих советах, с определения потребностей и приоритетов людей и оценки производственного потенциала каждого рабочего места. На основе этой информации снизу правительству необходимо будет составить последовательный план, соответствующий требованиям. Затем весь план должен быть представлен рабочему классу для обсуждения и его представителям в рабочих советах для внесения поправок и одобрения. Это будет в высшей степени демократический процесс, и только на демократической основе он может надеяться на успех. Ведь, как показал опыт сталинской России, бюрократическое авторитарное планирование приводит к подаче ложной информации снизу и формальному, а не реальному выполнению плана. Достижение плановой экономики рабочих не только решит худшие экономические проблемы капитализма (безработица, инфляция и т.д.), но и откроет огромные возможности на будущее. Здесь нельзя откладывать дальше вопрос о распространении революции на другие страны. Ведь без решения этой проблемы все надежды и планы социализма ни к чему не приведут. Распространение революции Для социализма и рабочего класса было бы огромным преимуществом, если бы социалистическая революция произошла более или менее одновременно в нескольких странах. Тем не менее до сих пор в этой брошюре мы предполагали, что революция происходит прежде всего только в одной стране. Это реально. Опыт революций до настоящего времени предполагает, что, несмотря на сближение всех наций в современном мире, различия в национальных моделях классовой борьбы таковы, что революционный прорыв, вероятно, сначала будет ограничен одной страной. В таком случае распространение революции за эти границы будет задачей первостепенной важности для молодого рабочего государства. Эта задача — не только вопрос интернационального долга, но и абсолютно жизненно важна для самосохранения революции. Социализм нельзя построить в одной стране. Действительно, рабочее государство не может бесконечно существовать в одной стране. Конечно, можно продержаться какое-то время против веса международного капитализма, точно так же, как рабочие могут какое-то время поддерживать заводскую оккупацию или восстание в отдельном городе. Но рано или поздно, если революция не распространится, она потерпит поражение. Либо мировой капитализм, который, пока существует, остается сильнее изолированного рабочего государства, сокрушит революцию военным вмешательством, либо угроза такого вмешательства в сочетании с интенсивным экономическим давлением в конечном итоге заставит революционное государство конкурировать с капитализмом на условиях капитализма. Это будет означать конкурентную борьбу за накопление капитала. Если произойдет последний вариант, как это было в СССР в конце 1920-х годов, тогда возникнет новый эксплуататорский класс как агент накопления капитала, и капитализм будет восстановлен внутренней контрреволюцией. Однако свержение капитализма в целом может показаться сложной задачей. Поэтому мы должны задать вопрос: возможно ли это? В этом, как и во всех других областях классовой борьбы, естественно дать никаких гарантий невозможно. Но есть ряд факторов, которые позволяют с уверенностью сказать, что это возможно. Интернациональный характер капиталистической экономики делает и ее кризисы интернациональными. Таким образом, кризис, стоящий за революцией в одной стране, уже затронет другие страны. Первый революционный прорыв, если он произойдет в одной из крупных экономик, значительно усугубит этот кризис. Например, социалистическая революция в Южной Африке не только окажет разрушительное воздействие на мировые рынки золота и алмазов, но также полностью изменит ситуацию на юге Африки. Вся экономическая мощь, которая была использована для удержания рабочего класса в Южной Африке, Зимбабве, Мозамбике и Ботсване в подчинении, станет фактором революционного прогресса. Бразильская революция окажет аналогичное влияние на всю Латинскую Америку. Политическое влияние революции будет еще более важным — как показали ударные волны, которые охватили мир после 1917 года, вызвав забастовки и восстания даже в Глазго и Сиэтле. Само существование примера реальной рабочей власти и рабочей демократии вызовет идеологический кризис в правящих классах как Востока, так и Запада. На Западе это резко бросит вызов слишком успешному отождествлению социализма с тиранией, а на Востоке это фатально подорвет веру в то, что бывшая сталинистская бюрократия олицетворяет подлинный социализм. В то же время революция вдохновит рабочие движения повсюду. Это покажет, что рабочий класс может взять власть в свои руки и, таким образом, значительно упростит аргументацию в пользу революционного социализма. Также будут исцелены многие разногласия и расколы в рядах социалистического и революционного движения, потому что будет конкретное доказательство стратегии и тактики, необходимых для достижения победы. Этому во многом будут способствовать современные коммуникации. После русской революции (когда в последний раз существовала реальная возможность международной революции) прошли месяцы, прежде чем даже самые вовлеченные революционеры в других странах получили четкое представление о том, что произошло. После будущей революции реальность власти рабочих будет высветлена по всему миру на экранах мониторов. Но, конечно, победоносная революция не будет просто сидеть сложа руки и ждать, пока все это произойдет. Она приложит все усилия, чтобы ускорить процесс. Речь идет не о попытках навязать революцию путем вторжения в другие страны (хотя новое рабочее государство, безусловно, будет готово оказать военную помощь другим революционным сражениям). Это означает, что рабочее государство будет использовать свою власть, чтобы призвать рабочих всего мира к свержению их собственных правителей. Это означает организацию революционного движения на международном уровне. Новое рабочее государство сформирует - если его еще не существует - рабочий интернационал, чтобы строить, координировать и объединять революционные рабочие партии в каждой стране. Более того, как только власть рабочих распространится на несколько стран, все факторы, описанные выше, будут значительно усилены. Будет нарастать непреодолимый импульс. В 1960-е годы стратеги американского империализма опасались эффекта «домино» Вьетнама и других национально-освободительных сражений. Эффект «домино» рабочих революций с интернационалистским мировоззрением будет намного больше. Здесь давайте сделаем прыжок и предположим победу социалистической революции во всем мире. Это серьезное предположение, но не утопическое, как мы пытались показать. Стоит рассмотреть некоторые из его последствий. Это будет означать, что угроза капиталистической контрреволюции будет устранена раз и навсегда, и что угроза ядерного уничтожения снята с человеческой расы. Это будет означать, что национальные войны, унесшие в прошлом столетии более 100 миллионов жизней, прекратятся. Это будет означать, что проблемы мировой бедности и отсталости можно решать и преодолевать скоординированным образом, что люди будут свободно перемещаться по миру, и что корни расизма будут уничтожены. Это будет означать, что международный социализм, использование всех ресурсов мира на благо единого человечества, станет реальностью. Производство Создание плановой социалистической экономики в международном масштабе положит конец повторяющимся кризисам капитализма, которые приводят к разрушению и растрате производственных ресурсов в результате банкротств, недостаточного инвестирования, перепроизводства и массовой безработицы. Это будет означать, что поистине огромные научные, технологические, экономические и человеческие ресурсы, которые в настоящее время направляются на подготовку и ведение войны и отвечают нуждам перманентной военной экономики, будут перенаправлены на общественно-полезные цели. Социализм также устранит огромные отходы, присущие капиталистическому производству с его дублированием усилий — производством множества, но по существу похожих стиральных порошков, автомобилей, компьютеров и так далее. Это положит конец огромным суммам, потраченным на рекламу и производство лишней роскоши для богатых. Качество и производительность труда значительно возрастут, потому что производители впервые будут напрямую заинтересованы в производстве, будут более здоровыми и образованными. Иными словами, международный социализм приведет к феноменальному развитию производительных сил, которое быстро затмит все, что было достигнуто в этой сфере за всю прошлую историю. Именно этот экономический прогресс заложит материальную основу для перехода к полностью бесклассовому обществу. Во-первых, это позволит обеспечить достаточным питанием, одеждой и кровом — предметами первой необходимости — каждого жителя планеты. Никогда больше ни один ребенок не умрет от недоедания или легко предотвратимых болезней. Одного этого было бы более чем достаточно для оправдания социализма. Но на самом деле это только начало того, что предлагает социализм. Помимо достижения достойного уровня жизни для всех лежит путь к изобилию и бесплатному распределению по мере необходимости. Этот момент является фундаментальным для марксистской концепции высшей стадии социализма, или коммунизма, как назвал его Маркс, и требует дальнейшего объяснения. Социалистическая революция с самого начала приведет к большому выравниванию распределения благ по сравнению с огромным неравенством, заложенным в капитализме. Огромные скопления богатства, полученные от эксплуатации и владения собственностью, будут экспроприированы, а завышенные зарплаты, выплачиваемые правящим классом себе и части среднего класса, исчезнут. Заработная плата рабочего класса, особенно низкого уровня, будет быстро увеличиваться. Тем не менее, поскольку социализм начинается с ресурсов, которые он унаследовал от капитализма, поначалу предложение товаров будет оставаться ограниченным, и рабочие по-прежнему будут работать за денежную плату, которую они, в свою очередь, будут использовать для покупки этих товаров. Однако постепенно социализм увеличит производство все более широкого ассортимента товаров до такой степени, что предложение превысит спрос. Тогда появится возможность прекратить продажу этих товаров и начать их распределение по мере необходимости. Чтобы проиллюстрировать, как это можно сделать, возьмем пример с водой. Во многих частях мира сегодня остро не хватает воды, особенно чистой воды. Но во всех развитых индустриальных странах проблема воды решена — даже при капитализме. Воды для быта более чем достаточно, поэтому она доступна всем «под кран». Это не приводит к безумному потреблению воды людьми. Помимо определенного количества отходов, которые легко утилизируются, люди просто потребляют то, что им нужно. То, что капитализм смог сделать для воды, социализм — с ростом производительных сил, описанных выше, — сможет сделать во всех отношениях. Жилье будет очевидной областью для начала. Мы построим больше домов, чем есть людей, которых можно разместить, и распределим их по мере необходимости. Для обретения достойного места жительства люди будут либо переезжать в свободное жилье, либо обменивать дома вместо того, чтобы покупать и продавать их. Такая система не только решила бы проблему бездомности, но и была бы бесконечно проще в эксплуатации, чем нынешняя утомительная и сложная система покупки жилья. Само собой разумеется, что образование и здравоохранение будут совершенно бесплатными. То же самое будет с общественным транспортом, который будет значительно расширен (возможно, до такой степени, что частный автомобиль станет ненужным). По мере того как каждая услуга становится бесплатной, труд всех сборщиков денег - от агентов по недвижимости до кондукторов автобусов - будет использоваться лучше. Со временем принцип бесплатного распределения будет распространяться от воды, жилья, здравоохранения, образования и транспорта до продуктов питания, одежды, средств связи, развлечений и так далее, пока он не станет всеобъемлющим. Покупка и продажа исчезнут. Деньги - казалось бы, всемогущий бог капиталистического общества, но на самом деле только средство, с помощью которого обмениваются продукты человеческого труда - будут постепенно терять свою полезность до такой степени, что от них можно будет вообще отказаться. Благодаря капиталистической идеологической обработке, которую мы все получаем от рождения, это может показаться диковинным. Но, учитывая предпосылку, что международный социализм высвободит производительные силы, которые до сих пор ограничивались капитализмом, в этом нет ничего нереалистичного. На самом деле есть только один серьезный контраргумент: если все будет бесплатно, никто не будет работать. Преобразование работы Работа занимает центральное место в жизни человека и жизни общества. Именно благодаря труду, посредством производительного труда, человеческий вид впервые отличился от других животных. Именно опыт работы является главным фактором в формировании личности каждого человека. То, как общество работает для производства товаров, является основой всех его социальных и политических отношений. Тем не менее при капитализме работа в подавляющем большинстве случаев является негативным опытом для подавляющего большинства людей, то есть для рабочего класса. Это губительно для здоровья и губительно для духа. Работа фрагментирована до такой степени, что от людей требуется сосредоточить всю свою жизнь на бесконечном повторении узких механических задач. Это утомительно, унизительно и, главное, скучно. Она производит роскошь, досуг и культуру для капиталистов, но ужасную жизнь для рабочих. Таким образом, преобразование труда является центральной задачей социалистической революции. В конечном итоге это самая важная задача из всех. Первые шаги революции - национализация промышленности под контролем рабочих - заложат основу для этой трансформации, положив конец эксплуатации и погоне за прибылью, которые делают работу такой, какая она есть в настоящее время. С самого начала опыт работы будет изменен рабочим контролем. Это положит конец ежедневным унижениям, которым рабочие подвергаются со стороны начальников, менеджеров и руководителей всех мастей. Это сделает безопасность на работе первым, а не последним приоритетом, и значительно повысит интерес к работе. Но вначале реальный труд - работа с машинами, добыча угля, развитие IT технологий и т.д. - по необходимости будет примерно таким, как при капитализме. Однако по мере развития производительных сил все это полностью изменится - изменение, которое потребует трех взаимосвязанных процессов. Во-первых, будет планомерно сокращаться рабочая неделя. При капитализме технический прогресс используется для вытеснения рабочих. Мы видим, как одни миллионы рабочих работают сверхурочно, а другие миллионы получают пособие по безработице. При социалистическом планировании общая необходимая работа будет распределяться поровну, и каждый технический прогресс будет уменьшать объем необходимой физической работы. Это имеет решающее значение - не только потому, что это уменьшит физические трудности, но и потому, что это позволит работникам развиваться в образовательном и культурном плане и принимать активное участие в управлении обществом во всех его аспектах. Во-вторых, автоматизация будет использоваться для устранения самых неприятных и черных работ. Учитывая, что при капитализме уже можно запускать ракеты на Луну или Марс, требуется немного воображения, чтобы увидеть, как можно автоматизировать вывоз мусора, уборку улиц и офисов, большую часть работы по дому, добычу полезных ископаемых и работу производственных линий. В-третьих, будет постепенно преодолеваться разделение труда. Разделение труда имеет два основных аспекта. С одной стороны, существует повсеместное разделение между умственным и физическим трудом - между планировщиками и плановым, контролерами и контролируемым, - которое возникло и совпадает с разделением общества на классы эксплуататоров и эксплуатируемых. С другой стороны, происходит разделение производственного процесса на всё более мелкие и мелкие задачи, которым не хватает навыков, интереса или творчества, что в особенности является продуктом капиталистической индустриализации. Комбинация перечисленных выше факторов - рабочий контроль, сокращение обязательного рабочего времени и автоматизация - устранит оба аспекта разделения труда. Каждый станет одновременно и исполнителем, и планировщиком производства. У каждого будет время, энергия и образование, чтобы участвовать в коллективном формировании окружающей среды - работа, которая потребует слияния художественных, научных, технических и социальных знаний, и будет коллективным творческим процессом. В этих условиях труд, по словам Маркса, станет «не только средством жизни, но и главной жизненной необходимостью». Это перестанет быть утомительной работой и превратится в положительное удовольствие - средство индивидуального и коллективного человеческого самовыражения. Люди не ленивы от природы. Наблюдайте как можно ближе за этим мифическим существом, «естественным» человеком - младенцем или маленьким ребенком - и вы увидите, что они переполнены любопытством, энергией и энтузиазмом к обучению, деятельности и жизни. Именно капитализм, угнетение и отчужденный труд утомляют людей, деморализуют и ломают их, разрушают их энергию и убеждают в том, что лучше всего провести жизнь, подняв ноги перед телевизором. Посмотрите на огромные усилия, которые многие люди из рабочего класса вкладывают в свои хобби или в рабочее и профсоюзное движение. Нетрудно увидеть, как - когда работа предназначена для них самих, а не для класса эксплуататоров, и когда она разнообразна и интересна, - наступает время, когда не требуется физического или прямого экономического принуждения для обеспечения того, чтобы общественно необходимый труд использовался на пользу всем. Социализм объединит на своих высших ступенях привычку выполнять стимулирующую и созидательную работу, планирование производства для удовлетворения человеческих потребностей, развитие науки и техники и свободное распределение избыточного количества товаров. Когда это произойдет, не будет препятствий для общества, начертавшего на своих знаменах высший социалистический принцип: «От каждого по способностям, каждому по потребностям». Освобождение женщин Среди феминисток стало обычным утверждением, что социалистическая революция не освобождает женщин автоматически. Конечно, они правы. Ведь даже после революции ничего не происходит автоматически. История создается людьми, и в борьбе за преодоление угнетения женщин нужно будет бороться и побеждать. Тем не менее социалистическая революция положит начало процессу прекращения векового угнетения женщин, а переход к социализму завершит его. Причина этого проста. Социализм — это прежде всего самоосвобождение рабочего класса, и большинство рабочего класса составляют женщины. Таким образом, без полного освобождения женщин нельзя говорить о полном освобождении рабочего класса, а значит, и говорить о социализме. Это не делает освобождение женщин автоматическим. Но это делает борьбу за освобождение женщин центральной задачей при переходе к социализму. Так как же будет достигнуто освобождение женщин? Сначала будет ряд правовых мер, которые очень просты и могут и будут немедленно приняты рабочим государством. К ним относятся: отмена всех признаков правового неравенства между мужчинами и женщинами и запрещение всех форм дискриминации в отношении женщин; установление права на бесплатную контрацепцию и бесплатный аборт по требованию; право на немедленный развод по требованию и право на равную оплату и возможности трудоустройства. Можно возразить, что многие (хотя и не все) из этих положений уже действуют в капиталистическом мире и неэффективны — наиболее очевидным примером является закон о равной оплате труда. Здесь мы должны помнить об изменении контекста. Тот факт, что государство рабочих немедленно станет главным работодателем и, в конечном итоге, единственным работодателем, и что все основные институты в обществе будут находиться под демократическим контролем рабочих, обеспечит выполнение этих законов на практике. Многие другие социальные изменения также будут способствовать освобождению женщин. В школах будет преподаваться антисексистское учение, и там, где останутся сексистские учителя, их ученики, несомненно, решительно поправят их. Трансформация владения и контроля над СМИ будет означать, что они тоже станут силой антисексизма, а не сексизма, как в настоящее время. Поскольку с отменой капиталистической конкуренции реклама в ее нынешнем виде исчезнет, исчезнет и использование эксплуататорских изображений женщин для продвижения товаров. Будет вестись серьезная борьба со всеми формами насилия в отношении женщин. Однако, какими бы важными и необходимыми ни были все эти меры, ни одна из них не затрагивает сути дела. Они имеют дело с симптомами и последствиями угнетения женщин, а не с его источником. Этот источник кроется в положении женщин в семье и той роли, которую семья сыграла в классово разделенном обществе в целом и в капиталистическом обществе в частности. Сегодня при капитализме воспитание детей и забота о нынешнем поколении (с экономической точки зрения — воспроизводство рабочей силы) в первую очередь являются обязанностью приватизированной нуклеарной семьей. В семье бремя этой работы в основном ложится на женщин. Преимущества этого устройства для капитализма очевидны — он позволяет производить и обновлять рабочую силу с минимальными затратами, а также разделяет и фрагментирует рабочий класс. Недостатки для женщин также очевидны. Их доступ к оплачиваемой работе прерывается и ограничивается; их карьерные перспективы подорваны; они, как правило, изолированы в доме и в большей или меньшей степени экономически зависят от своих мужей. Это основная проблема, которую необходимо будет решить, чтобы добиться постоянного и полного освобождения женщин в рамках перехода к социализму. Но семья — это не институт, который можно отменить в одночасье декретом. Его нужно заменить. Более того, институты, что его заменяют, должны лучше удовлетворять реальные человеческие потребности, которые в настоящее время обслуживает семья, чтобы люди принимали их добровольно. Ключевой задачей является эффективная и заботливая социализация домашнего труда и ухода за детьми. Это означает создание обширной сети общественных ресторанов, предлагающих разнообразную дешевую (в конечном итоге бесплатную) хорошую еду. Это означает предоставление коммунальных услуг прачечной и уборки дома. Это, прежде всего, означает обеспечение каждого маленького ребенка хорошими яслями и детсадами, а также надлежащим образом организованные услуги няни для каждого родителя. В той мере, в какой модели совместной жизни будут разработаны, что кажется вероятным, это значительно поможет решить все эти проблемы. Именно тогда, когда это будет достигнуто, воспитание детей перестанет быть социально невыгодным бременем и превратится в исключительно позитивный опыт, который в равной степени охотно разделяют мужчины и женщины. Точно так же, с кем люди будут жить и как долго — будет вопросом личного выбора, не ограниченного экономическим давлением или старыми религиозными кодексами и социальными условностями, которые отражают это давление. Женщины, наконец, освободятся от подчинения, от которого они страдали с момента зарождения классового общества 6000-7000 лет назад. Очевидно, что реализация такой программы потребует больших экономических ресурсов, сильной политической воли и массового участия. Ни одно капиталистическое правительство не предпримет этого и не сможет этого добиться. Но именно поэтому только через социализм женщины добьются своего освобождения. И рука об руку с освобождением женщин придет освобождение секс-меньшинств. Естественно, правовые и образовательные меры, предпринятые для борьбы с притеснением женщин, будут применяться и в этой сфере. Но, в конечном счете, преодоление буржуазной семьи и достижение реального равенства женщин устранят основы гомофобии. Мир, в котором семью больше не нужно защищать и где быть «мужчиной» больше не означает превосходство над женщинами, будет миром, в котором геи и лесбиянки не будут восприниматься никем как угроза. Антирасизм Расизм — одна из самых уродливых и пагубных черт капиталистического общества. Будущим поколениям, живущим при социализме, потребуется совершить значительный скачок воображения, чтобы понять не только великие преступления расизма, такие как нацистский холокост и апартеид, но и его относительно «незначительные» проявления, такие как тошнотворная истерия по поводу беженцев, ищущих убежище в Европе и России, и вульгарная исламофобия. Несомненно, они будут рассматривать такие эпизоды как явное свидетельство того, что общество, которое их произвело, было в корне гнилым. Социализм искоренит расизм. Под этим мы не имеем в виду только то, что социализм будет бороться с расизмом. Само собой разумеется, что социалистическая революция будет вести самую решительную войну со всеми формами расизма. Государство трудящихся будет рассматривать как наиболее серьезное преступление любую расовую дискриминацию, расовые домогательства и все проявления расистской идеологии. Его школы и средства массовой информации объединятся, чтобы просвещать население в духе воинствующего антирасизма. Но мы имеем в виду гораздо большее, чем это. Мы имеем в виду, что социалистическая революция вырвет самые корни расизма, так что со временем он станет исторической реликвией, такой же анахроничной, абсурдной и неуместной, как преследование ведьм. Чтобы увидеть, как это произойдет, необходимо сначала понять, что это за корни. Расизм, вопреки теориям, выдвигаемым людьми, которые на самом деле являются апологетами расизма, не является «естественной» или «инстинктивной» реакцией на «посторонних». И это не похмелье от примитивных суеверий, основанных на невежестве. В отличие от угнетения женщин, это даже не продукт классового разделения общества в целом. Расизм — это весьма специфический продукт подъема и развития капиталистической экономической системы. Этого не было ни в докапиталистических обществах, ни даже в древних рабовладельческих обществах Греции и Рима. В тех обществах рабы (и рабовладельцы) были как черными, так и белыми. Хотя идеи, направленные против рабов («рабы по своей природе хуже» и т.д.), были широко распространены, они не имели оттенка расы или цвета кожи. Происхождение расизма лежит в работорговле, в практике насильственного захвата и отправки миллионов черных африканцев в Америку для работы в качестве рабов на плантациях (это заявление вызвало некоторые споры. Утверждалось, что существование антисемитизма в средние века, кажется, противоречит идее о том, что расизм является продуктом капитализма. Однако, как показал Абрам Леон в своей книге «Еврейский вопрос», антисемитизм того периода был, по сути, религиозным, а не расовым преследованием — евреи, принявшие христианство, могли избежать его.) Эта торговля и последовавшее за ней рабство предпринимались по экономическим причинам. Они приносили огромную прибыль и сыграли важную роль в подъеме капитализма. Но, как и все формы эксплуатации, они требовали идеологического оправдания, и это было обеспечено расизмом. Бесчеловечное обращение с миллионами людей было узаконено теорией, что эти люди были недочеловеками. Расизм, выросший из работорговли, был затем усилен империализмом в целом. Капитализм, зародившийся сначала в Западной Европе (и особенно развившийся в Британии), был движим своей конкурентной природой, чтобы обыскивать мир в поисках рынков для своих товаров, сырья, а затем и в поисках колоний как рынков сбыта для инвестиций и источников дешевой рабочей силы. Это неизбежно привело к конфликту купцов, миссионеров, бизнесменов, политиков и солдат европейского капитализма с коренными народами Америки, Азии и Африки, то есть с черными и цветными народами мира. И снова требовалось оправдание. Что может быть лучше, чем представление о том, что эти люди были похожи на детей, примитивны и неспособны, и что весь процесс грабежа был на самом деле для их собственного блага - что это «бремя белого человека» - медленно вести их к «цивилизации». Однако расизм — это не просто наследие империализма. Он также постоянно возрождается современным капитализмом. Ведь капитализм зиждется не только на конкуренции между капиталистами, но и на конкуренции между рабочими. Структура капиталистической экономики побуждает рабочих видеть в других рабочих соперников за рабочие места, дома и так далее. Только преодолев эту конкуренцию между собой, рабочие могут дать отпор системе. Следовательно, любые идеи, такие как сексизм, национализм и, прежде всего, расизм, которые настраивают рабочих друг против друга и нарушают это единство, имеют большое преимущество для боссов. Расизм также предоставляет системе и ее правящему классу чрезвычайно удобного козла отпущения для безработицы и всех других социальных болезней, которые порождает капитализм. По этим причинам капитализм, открыто или незаметно, но, тем не менее, настойчиво разжигает огонь расизма, так что расистская карта всегда под рукой, чтобы ее можно было разыграть, когда это необходимо. Ничто из этого не означает, что проблемы расизма будут легко решены, тем более, что он исчезнет в одночасье с революцией. Напротив, корни расизма очень глубоки. Дело в том, что это капиталистические корни, и в тот момент, когда капитализм будет уничтожен, они лишатся дальнейшего питания и начнут увядать. Более того, сам процесс революции нанесет расизму множество сильных ударов. Во-первых, потому что несомненно, что черные рабочие сами будут играть влиятельную и ведущую роль в революции. Во-вторых, потому что, если не будет достигнуто единство между решающими частями черного и белого рабочего класса (на основе тотальной оппозиции расизму), революция не может надеяться на победу. В-третьих, потому что победивший, уверенный в себе рабочий класс, прошедший через познавательный опыт революционной борьбы, не будет чувствовать нужды в козлах отпущения. Основываясь на этом, социалистическое общество, объединяющее рабочих как коллективных собственников и контролеров производства, а не разделяющее их, способное решать проблемы безработицы, бездомности и бедности, и распространяющееся через международную солидарность, а не империалистическое завоевание, будет неуклонно устранять последние остатки расизма. Образование Социалистическая революция пробудит в рабочем классе и во всех угнетенных огромную жажду знаний и образования. Мы знаем это из прошлого опыта: из русской революции, когда рабочие толпились на большие стадионы, чтобы послушать лекции о греческой драме, из португальской революции 1974 года, когда на какое-то время книга Ленина «Государство и революция» возглавляла список бестселлеров, и из многих других примеров. Миллионы людей на протяжении поколений пришли к убеждению, что сложные знания о мире бессмысленны, потому что «вы ничего не можете сделать» и «вещи никогда не изменятся». Но внезапно, во время революции, они оказываются в деле. Рабочие призваны контролировать и направлять все в обществе. Все кажется возможным, и они хотят все знать. Задача рабочего государства будет заключаться в создании системы образования, которая будет способствовать и развивать это желание учиться. Эта система будет противоположностью нынешней капиталистической системе образования, которая поглощает энергичных и любопытных семилетних детей и изгоняет их, 11 лет спустя, ожесточенных и циничных. Что действительно опустошает и искажает образование в настоящее время, так это не только отсутствие финансирования, хотя оно и серьезно, но и состояние войны, «то скрытое, то открытое», которое существует между учителями и учениками. Это, в свою очередь, проистекает из роли школы при капитализме, которая должна воспроизводить классовую структуру общества. Школы постепенно отсеивают тех, кто предназначен для среднего и правящего класса (это реальная функция экзаменов), а остальных готовят к эксплуатации и отчужденному труду. Система, структура которой неизбежно обрекает большинство на провал, не может сохранить энтузиазм своих жертв, какими бы благими намерениями ни обладали отдельные учителя. Единственный способ, которым он может действовать — это авторитарное навязывание. Напротив, социалистическое образование будет вооружать всех, а не только избранных, для выполнения активной планирующей и административной роли. Его цель — всестороннее развитие человеческой личности. Школы будут сотрудничать, а не соревноваться. Помощь одного ученика другому больше не будет считаться обманом. И они будут демократическими, а не автократическими. Диктаторское правление директора уступит место выборному школьному совету, состоящему из представителей учащихся, сотрудников и рабочих советов. Учителя будут помощниками, в некотором смысле слугами своих учеников. Дисциплина будет скорее коллективной, чем навязанной. Те, кто воображают, что это приведет к нарушению порядка, не знают, что происходит в большинстве современных классов, и полностью недооценивают силу давления группы сверстников, которое в любой день побеждает порицание. Поскольку рабочая неделя неуклонно сокращается, а наиболее тяжелые работы все больше автоматизируются, образование не станет останавливаться в 16, 18 или 21 год. Оно будет продолжаться как пожизненный процесс, все более тесно связанный с решением практических задач и проблем, которые ставит новое общество. То, что верно в отношении образования, верно и в отношении культуры в целом. Постреволюционное общество принесет великий расцвет искусства, предоставив художникам множество новых и вдохновляющих тем. Это также вызовет новую аудиторию для искусства как часть общего пробуждения личности, которое произойдет, когда рабочий класс переместится с задворок общества в центр сцены. Несомненно, музыка, живопись, поэзия, драма, кино и прочее сыграют свою роль как в самой революционной борьбе, так и в построении социализма. Но ни рабочее государство, ни революционная партия не будут пытаться диктовать или контролировать искусство. Не будет повторения катастрофической сталинской политики запрещения определенных художественных форм или утверждения, что только один стиль искусства — так называемый «социалистический реализм» или любой другой — имеет силу. Помимо сохранения за собой права запрещать прямую контрреволюционную пропаганду, революционное правительство будет продвигать максимальную свободу в этой области. Без резкой критики, споров, экспериментов и соперничества разных школ художественное развитие невозможно. Очевидно, что невозможно предсказать или определить заранее точную природу искусства будущего. Однако мы думаем, что в общих чертах можно спрогнозировать фундаментальное изменение отношений между искусством и обществом. Капиталистическое общество с его разделением умственного и физического труда, его фрагментацией и отчуждением порождает отделение искусства и художника от массы людей, с одной стороны, и от производительного труда - с другой. Более того, оба эти разделения усиливают друг друга. Искусство становится привилегированной ареной, на которой меньшинство выражает себя творчески, в то время как большинство обречено на механический, невыразительный, нетворческий труд. Искусство, отражающее разделение общества на классы, делится на «высокое искусство» и «низкое искусство». «Высокий» артист становится членом элиты, управляя элитой. Социализм преодолеет это разделение, не заставляя художников быть «популярными» или даже просто повышая культурный уровень большинства — хотя это, конечно, произойдет. Скорее, социализм превратит любую работу в творческую деятельность, так что каждый производитель станет в известном смысле художником. Точно так же навыки живописи, дизайна, архитектуры, письма — всех видов искусства — станут неотъемлемыми элементами в коллективной работе по формированию среды обитания человека. Свобода Конечная цель марксизма, социализма и борьбы рабочего класса — свобода. Буржуазия, конечно, стремится провозгласить свою приверженность свободе: свободе слова, печати, свободе личности делать то, что ей заблагорассудится, и так далее. Они прекрасно знают, что, пока они контролируют средства производства и, следовательно, богатства, средства массовой информации и государство, эти свободы остаются чрезвычайно ограниченными и почти бессмысленными для подавляющего большинства. Они также знают, что имеют право ограничивать или даже попирать такие свободы, когда сочтут это необходимым. В отличие от этого, марксисты признают, что в обществе, разделенном на антагонистические классы, основанном на эксплуатации и управлении капиталом, нет и не может быть никаких «абсолютных» свобод. Мы разоблачаем мнимую абстрактную свободу, предлагаемую буржуазией, потому что мы хотим настоящей конкретной свободы. Свобода от голода и бедности (без которых все другие свободы ничего не значат), свобода от войн, от бесконечного труда, от эксплуатации, от расового и сексуального угнетения — вот настоящие свободы, за которые мы боремся. Они могут быть реализованы только путем установления позитивной свободы рабочего класса управлять обществом. Однако, добиваясь этого, рабочий класс также прокладывает путь к той свободе, о которой буржуазия никогда не мечтала, а именно к свободе жизни без надзора со стороны государства. Принято считать, что марксисты верят в государство. Все наоборот. Мы противники государства. Государство по самой своей природе является инструментом господства и угнетения — средством, с помощью которого одна часть населения насильственно подавляет другую. Государство не может быть ничем иным, кроме как институтом насилия. По существу, как выразился Энгельс, оно состоит из «отрядов вооруженных людей». Люди носят оружие либо для того, чтобы убивать других людей, либо для того, чтобы заставить их действовать против их воли, то есть лишать их свободы. Все это относится к новому рабочему государству, появившемуся в результате успешной революции, точно так же, как и к капиталистическому государству. Конечно, есть разница. Капиталистическое государство — это инструмент для поддержания эксплуатации большинства меньшинством. Рабочее государство будет орудием большинства для подавления эксплуататорского меньшинства. Тем не менее, даже в наиболее демократичном виде рабочее государство остается институтом, ограничивающим свободу человека различными способами. В самом деле, даже если рабочее государство представляет и включает в себя большинство рабочего класса, оно не только подавляет старый правящий класс, но и накладывает определенные ограничения на свободу самого рабочего класса. Государство рабочих — это оружие классовой войны, и вести войну означает не только атаковать врага, но и дисциплинировать свои собственные силы, точно так же, как пикетированием — это оружие борьбы против работодателей, которое действует, дисциплинируя отсталых рабочих. Вот почему не может быть речи о полной свободе — свободе для всех — до тех пор, пока не будет демонтировано даже рабочее государство. И это всегда было конечной целью марксистов, неоднократно подтверждавшейся Марксом, Энгельсом, Лениным и Троцким. Однако нет марксистского положения, которое так последовательно отвергалось бы как утопическое, как утверждение об отмирании государства. Итак, давайте рассмотрим аргументы. Во-первых, давайте проясним, что марксисты не предполагают, что от государства можно отказаться немедленно (это анархистская точка зрения), но только на основе определенных предварительных условий. В этих условиях государство утратит свои основные функции. Не будет никакого класса угнетателей, которого нужно защищать, и никакого угнетенного класса, которого нужно сдерживать. При мировом социализме не будет национальных (или империалистических) интересов, которые нужно отстаивать, или иностранных интересов, с которыми нужно бороться. А что насчет преступности и управления экономикой, спросит скептик. В полностью социалистическом обществе преступность практически исчезнет не потому, что при социализме каждый станет «хорошим» или морально совершенным, а потому, что будут устранены мотивы и возможности для совершения преступления. Проиллюстрируем общий случай на примере одной из самых распространенных форм преступности — угона автомобиля. Развитое социалистическое общество, вероятно, решит проблему транспорта одним из двух способов. Либо каждый человек будет обеспечен адекватными и равными транспортными средствами, либо общественный транспорт будет поднят до уровня, при котором личный транспорт не нужен. В любом случае, исчезнут и рынок угнанных автомобилей, и мотив для их угона, и то, что применимо к автомобилям, в конечном итоге будет применяться ко всем товарам. Остается вопрос о преступлениях против личности — нападениях, убийствах, сексуальных преступлениях и тому подобном. Это уже небольшая часть преступности, и социалистическое общество, свободное от конкуренции, которое одинаково заботится обо всех своих членах, несомненно, значительно сократит их. С тем, что остается антиобщественным поведением, лучше всего смогут бороться коллективные организации местных сообществ. Это не потребует существования государства. Что касается управления экономикой, следует сказать, что в конечном итоге государства управляют экономикой, а не наоборот. Поскольку в современном мире государственное управление экономикой значительно расширилось, это происходит по двум причинам: попытка (безуспешно) смягчить внутренние противоречия капитализма; и организовать силы национального капитализма в конкуренции с другими. С социализмом оба пункта исчезнут. Таким образом, в социалистическом обществе будущего государство отомрет, и это будет означать исчезновение последних остатков ужасного наследия классового общества и окончательное завершение прыжка человечества из царства необходимости в царство свободы, в чём и состоит суть социализма.

В прошлую среду было опубликовано постыдное и жестокое решение сфальсифицированного конституционного суда. Он вводит почти полный запрет на аборты, а это означает, что, даже если плод серьезно поврежден и не имеет шансов на выживание, женщинам все равно придется рожать. Репрессивный характер запрета оказывает сильное сдерживающее воздействие на врачей и всех, кто хочет помочь женщинам сделать аборт. За несколько дней до публикации постановления, мужчина, давший своей партнёрке деньги на таблетки для прерывания беременности, был приговорен к шести месяцам тюрьмы. Права Ситуация в Польше в отношении репродуктивных прав женщин с середины 1990-х годов была невыносимой — государство и католическая церковь работали рука об руку, чтобы сделать польских женщин гражданками второго сорта. В Польше уже действуют одни из самых драконовских законов против абортов в мире. Около 150 000-200 000 женщин в год вынуждены уезжать за границу или делать незаконные дорогостоящие аборты. Этот драконовский новый закон равносилен пыткам беременных женщин и является напоминанием для всех нас о том, что наши права могут быть «отменены» в любой момент. Протесты снова взорвались на улицах городов по всей Польше. Мы снова в авангарде борьбы за безопасные и легальные аборты. Демонстрация в пятницу напомнила первые дни октября, когда тысячи людей вышли на улицы столицы. Шел 100-й день с начала протестов. «Мое тело, мой выбор», «У революции есть матка» и «У вас кровь на руках», - гласили некоторые плакаты во время протестов. Движение за последние три месяца более массовое, чем в 2016 и 2018 годах. В тех случаях попытки правительства ужесточить запрет на аборты потерпели поражение. Мы стали свидетелями самого большого протестного движения с момента легализации демонстраций 30 лет назад. Но ультраконсервативное правительство Закона и Справедливости продолжает свои атаки. На протестах также есть антифашистские лозунги, и антикапиталистические идеи популярны среди многих молодых людей. В то же время было бы очень полезно, если бы самые известные лидеры движения подталкивали профсоюзы к мобилизации и, возможно, призывали к действиям на рабочем месте. Мы действительно надеемся, что это поворотный момент в нашей борьбе и что наши суровые законы об абортах скоро уйдут в прошлое. Успех движений в Ирландии и недавно в Аргентине послал сигнал надежды всем женщинам, которым угрожают строгие законы об абортах. И особенно тем из наших сестер, которые находятся в наиболее неблагоприятном социальном и экономическом положении. Движение не ослабевает, и мы уверены, что оно будет продолжаться до тех пор, пока не будет выиграно право на бесплатный аборт по требованию. by Agnieszka Kaleta in Poland

На этой неделе исполнилось 10 лет со дня Египетской революции, которая стала частью вдохновляющей волны восстаний, известной как «Арабская Весна». Есть важные уроки, которые мы должны вынести из этого сегодня. Протесты и забастовки с участием миллионов людей прокатились по всему Ближнему Востоку и Северной Африке, свергая диктаторов, поддерживаемых империалистами, которые правили десятилетиями. Они показали, что простые люди способны изменить мир. Либералы утверждали, что эти революции были результатом действия в социальных сетях и в интернете, но процесс был гораздо глубже. Восстания были «праздником» угнетённых, и роль организованного рабочего класса оказалась решающей. Женщины также играли центральную роль в восстаниях, оттесняя сексизм, укоренившийся в обществе и в повседневной жизни. Религиозные разногласия были преодолены в борьбе с общим врагом. Массовые протесты вызвали революцию, но забастовки сыграли ключевую роль. В Египте массовые забастовки на рабочих местах вынудили диктатора Хосни Мубарака уйти в отставку. Контрреволюция, возглавляемая генералами в Египте, последовала затем по всему региону. Это указывает на помощь силам реакции со стороны государства. И это показывает, почему революции должны разрушать буржуазное государство, а не реформировать его сверху. Решающим был также вопрос о политической организации. Реформистские партии пытались ограничить революционный процесс, утверждая, что люди должны доверять политикам. Более крупная социалистическая сила могла бы указать на верный путь вперёд. Арабская Весна показывает, что революция — это процесс. Мы должны изучать такие восстания потому, что они дают представление о том, как общество может управляться по-другому. Мы должны извлечь из них политические уроки для сегодняшнего дня. Нам нужно больше социалистов, готовых к революциям в будущем! Присоединяйтесь к IST!

Ниже изложен очерк и сокращение статьи Криса Хармана «Пророк и Пролетариат», данная версия не является полной и не передаёт всех тонкостей работы. Целью данного изложения является попытка повлиять на вульгарное отношение к политическому исламу со стороны современных российских левых. Оригинал статьи находится на сайте международного марксистского интернет-архива. Вступление В политике многих стран ближнего востока и за его пределами доминируют исламистские движения, по крайней мере, после иранской революции 1978-1979 годов. Рост исламистских движений и их роли в политике своих государств вызвал панику среди либеральной интеллигенции, которая считала, что антиколониальная борьба и «модернизация» на вершине её победы приведет к более просвещенным и менее репрессивным обществам. Вместо этого либералы увидели рост консервативных сил, которые преследуют и репрессируют инакомыслящих, создают суровое положение для женщин, религиозных и сексуальных меньшинств. В ответ на это либералы встали в один ряд за государством, которое еще в прошлой войне бросало их в тюрьмы. Но не только либералы, которые были брошены в пучину беспорядка в результате подъема исламизма, сделали это. То же самое случилось и с левыми. Они не знали, что делать с тем, что они считали «мракобесным» и «насквозь реакционным». В результате появилось два противоположных подхода к исламизму: Во-первых, та позиция, согласно которой исламизм является крайним воплощением реакционных сил и даже религиозным фашизмом. Такой подход открывает дорогу для консолидации с любыми силами, якобы противостоящими «фашизму». Противоположный подход выражался в той позиции, согласно которой исламистские силы являлись однозначно «антиимпериалистическими» и «прогрессивными» движениями в защиту угнетенных. Такой подход мешает увидеть в исламизме его связь с капиталом, государством и империализмом, а также распознать его классовую природу. Ислам, религия и идеология Путаница часто начинается с того, что влияние и роль религии определяются неверно. Религиозные люди видят в ней историческую силу, будь то во благо или во зло. Так же делают большинство буржуазных антиклерикальных и свободных мыслителей. Для них борьба с влиянием религиозных институтов и «мракобесов» сама по себе является путем к освобождению человека. Но, хотя религия и играет определенную историческую роль, она не могла бы делать этого без определенной материальной базы, не может она влиять на историю в отрыве от остальной материальной реальности. Религиозные институты, со своими слоями священников и учителей, возникают в определенном обществе и взаимодействуют с этим обществом. Они могут поддерживать себя только по мере изменения общества, если они найдут способ изменить свою собственную базу поддержки. Ислам в этом плане не отличается от других религий. Он возник в среде торгового общества 7 века в городах Аравии, в том обществе, которое всё еще основывалось на племенных отношениях. Он процветал ряде великих империй, принявших его доктрины. Он сохраняется и сегодня как официальная идеология многочисленных капиталистических государств, а также как вдохновение для многих оппозиционных движений. Ислам смог выжить лишь потому, что смог адаптироваться к различным классовым интересам. В начале своего распространения исламские деятели получали финансирование на строительство мечетей от всех возможных классов того времени – от бюрократов, до торговцев. Сегодня ислам нашёл свою поддержку среди крупных капиталистических промышленников стран Ближнего Востока. Но не только среди имущих классов распространился ислам, среди нищих и угнетенных он также имеет свою опору. Это возможно благодаря тому, что ислам в равной степени обещает как определённую защиту для угнетённых, так и гарантии для эксплуататорских классов от революционных свержений. Таким образом, ислам как устанавливает определённый налог на богатых, взимаемый в пользу бедных, так и считает революционные экспроприации воровством, как то, что правители должны управлять в определённых рамках, так и то, что неповиновение "простому" правительству является преступлением, как то, что мужчина не должен жестоко обращатьсяя с женщиной, так и то, что женщина в браке обладает меньшими правами на детей и имущество, чем мужчина. Хотя исламизм может быть представлен как защитниками, так и противниками как традиционалистская доктрина, основанная на неприятии современного мира, на самом деле все сложнее. Не верно было бы отождествлять фундаменталистский ислам и фундаменталистское христианство, которое практически всегда является бастионом ультраправых сил и движений. Исламские фундаменталисты стремятся вернуться к Священным Писаниям, очистив запутывание традиций. Он всегда стремится вернуться в прежнее состояние: он характеризуется практикой перечитывания текстов и поиска истоков. Врагом для него является не современность, а традиция, вернее, в контексте ислама, всё, что не является Традицией Пророка. Но такой ислам не отрицает всех достижений современной науки, он не стремится уничтожить современное положение дел и существующие производственные отношения, его целью является привнесение в них традиций ислама. И поэтому фундаменталисты, по сути, пытаются добиться чего-то, чего никогда раньше не существовало, что объединяет древние традиции и формы современной общественной жизни. Фундаменталистский ислам имеет весомые отличия от ислама традиционалистского. Традиционалистский ислам – это идеология стремящаяся увековечить общественный порядок, который подрывается развитием капитализма – или, по крайней мере, как с версией, продвигаемой правящей семьей в Саудовской Аравии - чтобы вернуться к этому порядку, чтобы скрыть превращение старого правящего класса в современных капиталистов. Исламизм – это идеология, которая, хотя и апеллирует к некоторым из традиционных тем, стремится преобразовать общество, а не сохранить его в прежнем состоянии. По этой причине даже термин "фундаментализм" на самом деле не подходит. Различные интерпретации, естественно, обращаются к представителям разных социальных классов. Но религиозная фразеология может помешать тем, кто находится в поисках их различий друг с другом. В пылу борьбы люди могут смешивать понятия воедино, поэтому нам необходимо разобраться в том, как разные социальные классы понимают и трактуют политический ислам. Классовая основа исламизма Исламизм возник в обществах, травмированных воздействием капитализма – сначала в виде внешнего завоевания империализмом, а затем, все чаще, трансформацией внутренних социальных отношений, сопровождающей подъем местного капиталистического класса и формирование независимого капиталистического государства. Исламизм представляет собой попытку смириться с противоречиями людьми, которые были воспитаны на уважении традиционных исламских идей. Однако эти попытки не всегда находят одинаковую поддержку в обществе. Одна часть общества тяготеет к современной светской буржуазной и националистической идеологии, в то время как другая часть тяготеет к той или иной форме ответа рабочего класса на угнетение. Политический ислам получает поддержку от четырех различных социальных групп, каждая из которых интерпретирует ислам по-своему. Исламизм старых эксплуататорских классов Во-первых, есть те члены традиционных привилегированных классов, которые боятся проиграть в капиталистической модернизации общества - особенно землевладельцев (в том числе духовенства, зависящего от доходов от земли, принадлежащей религиозным фондам), традиционных торговых капиталистов, владельцев массы небольших магазинов и мастерских. Такие группы часто являются традиционными источниками финансирования мечетей и видят в исламе способ защиты своего устоявшегося жизненного пути и в том, чтобы те, кто следит за переменами, прислушивались к их голосам. Исламизм новых эксплуататорских классов Во-вторых, выходцы из этой первой группы - некоторые из капиталистов, которые пользуются успехом, несмотря на враждебность со стороны тех групп, которые связаны с государством. Исламизм бедных слоёв населения Третьей группой являются сельские бедняки, которые пострадали в результате развития капиталистического земледелия и которые были вынуждены переселиться в города, где они отчаянно пытаются найти своё место в современном способе производства и находятся в постоянном поиске работы. Они утратили определенность, связанную со старым образом жизни – определенность, которую они отождествляют с традиционной мусульманской культурой, – не обретая при этом безопасного материального существования или стабильного уровня жизни. В такой ситуации даже исламская агитация против земельной реформы от имени старых землевладельцев могла бы понравиться крестьянам и бывшим крестьянам. Ибо земельная реформа могла бы стать символом трансформации сельской местности, которая разрушила «безопасный» образ жизни. Для крестьян, не имеющих земли, исламисты предлагали ту же перспективу, что и старым эксплуататорским классам - Коран запрещал экспроприацию вещей, принадлежащих другим, но он рекомендовал богатым и тем, кто правил согласно Сунне, быть щедрыми по отношению к бедным. Не только враждебность по отношению к государству делает бывших крестьян восприимчивыми к посланию исламистов. Мечети обеспечивают социальную направленность для людей, потерянных в новом и странном городе – создают исламские благотворительные зачатки социальных услуг (клиники, школьное образование и т.д.), которых не хватает от государства. Средства, которые поступают от тех, кто имеет диаметрально противоположные интересы массе людей - от старого класса землевладельцев, новых богатых или саудовского правительства – становятся как материальным, так и культурным убежищем для бедных. В мечети каждый – новый или старый буржуа, крестьянин или рабочий на предприятии – видел возможность разработки или реализации собственной стратегии, мечты и надежды. Исламизм нового среднего класса Однако ни «традиционные» классы эксплуатации, ни обнищавшие массы не являются жизненно важным элементом, который поддерживает распространение политического ислама. Они не являются теми кадрами активистов, которые пропагандируют исламские доктрины и рискуют быть убитыми или попасть в тюремное заключение в конфронтации со своими врагами. Традиционные эксплуататорские классы по самой своей природе консервативны. Они готовы пожертвовать деньги, чтобы другие могли бороться - особенно в защиту своих материальных интересов. Но они опасаются ставить под угрозу свой собственный бизнес, не говоря уже о собственной жизни. И поэтому они вряд ли могут быть той силой, которая поднимает общество на борьбу. Эта сила, по сути, исходит от четвертой, очень неоднородной составляющей общества - от части нового среднего класса, который возник в результате капиталистической модернизации прямо по всему «третьему миру». Студенты, недавние арабские выпускники и, прежде всего, безработные бывшие студенты образуют мост к очень большому количеству недовольных молодых людей за пределами колледжей, которые считают, что они не могут получить места в колледже, несмотря на годы, проведенные в неэффективной и недостаточной системе образования. И благодаря своему влиянию на широкий слой студентов, выпускников и интеллектуальных безработных, исламизм способен распространяться, чтобы доминировать в распространении идей в трущобах. Такое движение нельзя назвать «консервативным» движением. Образованная арабоязычная молодежь обращаются к исламу не потому, что они хотят, чтобы все оставалось как есть, а потому, что они считают, что он предполагает радикальные социальные изменения. Радикальный ислам как общественное движение Среди левых движений существуют два основных ошибочных подхода к радикальному исламу. Крайне важно их разобрать и обозначить их ошибочность, это нужно для того, чтобы не допустить в будущем тех поражений, которые претерпели левые в прошлом. Во-первых, самым распространённым на сегодняшний день ошибочным подходом к исламизму среди левых является представление о том, что исламизм – это фашизм. Одним из поводов к тому, чтобы считать исламистов фашистами служит их, казалось бы, общая с фашистами социальная база. Исламисты, как и фашисты, базируются на мелкобуржуазные «средние» классы. Но мелкобуржуазная классовая база была не только характерной чертой фашизма, но и характерной чертой якобинизма, национализма третьего мира, маоистского сталинизма и перонизма. Мелкобуржуазные движения становятся фашистскими только тогда, когда возникают в определенный момент классовой борьбы и играют особую роль. Эта роль заключается не только в мобилизации мелкой буржуазии, но и в том, чтобы использовать ту горечь, которую они чувствуют в связи с острым кризисом системы, и таким образом превратить их в организованных головорезов, готовых работать на капитал, чтобы разорвать рабочие организации на части. Именно поэтому движения Муссолини и Гитлера были фашистскими, а, скажем, движение Перона в Аргентине – нет. Несмотря на то, что Перон позаимствовал некоторые образы фашизма, он взял власть в исключительных обстоятельствах, что позволило ему откупиться от рабочих организаций, используя государственное вмешательство, чтобы отвлечь прибыль крупных аграрных капиталистов на промышленную экспансию. За первые шесть лет его работы определенный набор обстоятельств позволил реальной заработной плате вырасти примерно на 60 процентов. Это было полной противоположностью тому, что произошло бы при подлинно фашистском режиме. Тем не менее, либеральная интеллигенция и Коммунистическая партия Аргентины по-прежнему способны ссылаться на режим как на «нацистский перонизм», во многом так же, как большая часть левых на международном уровне относится к исламизму сегодня. Исламистские массовые движения также играют иную роль, чем фашизм. Они в первую очередь не направлены против рабочих организаций и не предлагают себя основным секторам капитала как способ решения своих проблем за счет работников. Они часто участвуют в прямой, вооруженной конфронтации с силами государства таким образом, что фашистские партии нельзя сравнивать с ними. И, далеко не будучи прямыми проводниками империализма, эти движения приняли антиимпериалистические лозунги и некоторые антиимпериалистические действия, которые смутили очень важные национальные и международные капиталистические интересы. Во-вторых, если неправильно видеть исламистские движения «фашистскими», то так же неправильно видеть их исключительно «антиимпериалистическими» или «антигосударственными». Они не просто борются против тех классов и государств, которые эксплуатируют и доминируют в массе людей, они также борются против секуляризма, против женщин, которые отказываются придерживаться исламских представлений о "скромности", против левых и, в особых случаях, против этнических или религиозных меньшинств. На самом деле, даже когда исламисты делают ставку на «антиимпериализм», они чаще всего направляют свои силы только против внешних угнетателей. Для империализма сегодня стало правилом не прямое правление западных государств над частями «третьего мира», а скорее мировая система независимых капиталистических классов ("частных" и государственных), интегрированных в единый мировой рынок. Некоторые правящие классы имеют большую власть, чем другие, и поэтому могут навязывать свои собственные условия переговоров посредством своего контроля над доступом к торговле, банковской системе или в некоторых случаях грубой силой. Эти правящие классы находятся на вершине вершины эксплуатации, но те, которые находятся чуть ниже, являются правящими классами более бедных стран, коренящиеся в отдельных национальных экономиках, также получают от системы, все больше связывая себя с доминирующими многонациональными сетями и позволяют государствам с развитой экономикой проникать в государства с более слабой экономикой, даже если иногда они противостоят тем, кто над ними. Страдания большой массы людей нельзя просто винить в великих империалистических державах и их учреждениях, таких как Всемирный банк и МВФ. Это также является результатом восторженного участия в эксплуатации меньших капиталистов и их государств. Именно они фактически реализуют политику, которая обедняет людей и разрушает их жизнь. И именно они используют полицию и тюрьмы, чтобы сокрушить тех, кто пытается сопротивляться. В этой ситуации любая идеология, которая ограничивается нацеливанием на иностранный империализм, но уклоняется от любой серьезной конфронтации с системой, обрекает себя на поражение. Она выражает горечь и разочарование людей, но уклоняется от фокусирования на реальных врагах. Это относится к большинству версий исламизма, так же, как это верно в наши дни для большинства национализмов «третьего мира». Они указывают на настоящего врага, мировую систему, и в некоторых случаях они ожесточенно сталкиваются с государством. Но они освобождают от ответственности большую часть местной буржуазии – самого важного долгосрочного партнера империализма. Впадать в такие заблуждения для левых опасно тем, что в первом случае они рискуют встать в один ряд с либеральными силами и буржуазным государством, а во втором случае они могут полностью попасть под влияние исламистов и потерять самостоятельность, при этом так же способствовать становлению и укреплению буржуазного государства, что и в первом случае. Противоречия исламистских движений в истории Далее в своей статье Крис Харман подробно рассматривает движения различных исламистских движений в таких странах как Египет, Алжир, Судан и Иран. Мы не будем останавливаться на каждом из них подробно, потому как считаемым необходимым выделить общую тенденцию развития исламистских движений и противоречий внутри них. Исламистские движения, в зависимости от их классовой трактовки и отношению к традициям и современному миру, в период своей наивысшей активности делятся на два противоречащих друг другу направления – одно стремится войти в союз с государством, чтобы навязать населению через него Шариат, другое объявляет своей целью борьбу с ним и с его активными сторонниками. Опыт показал, что те движения, которые главной причиной нищеты и разрухи считают культурное влияние западных стран и уход от традиционного исламского образа жизни, чаще становятся представителями первого направления. Такие движения стремятся войти в государственный парламент и заключить союз с действующими официальными силами, чтобы следить за претворением в жизнь Шариата. По их мнению, если народные массы вернутся к традиционному образу жизни, то проблемы нищеты будут решены. Чаще всего такого рода движения опираются на поддержку высших эксплуататорских классов, которым не выгодно признавать свою роль в обеднении угнетённого населения. Другие же слои населения, которых не удовлетворяют решения угнетательских классов, например, студенты, бедные бывшие студенты и городская беднота, составляют движения, противоположные первым. Их целью становится захват власти и самостоятельное управление им. Разделение исламистской борьбы на два пути (способа) Разные движения придерживаются разных способов ведения борьбы за достижение своих целей. Перед этими движениями встаёт ещё один вопрос - следует ли следовать курсу более или менее мирной реформы существующего общества или взять в руки оружие. Точно так же, как мирная борьба может быть направлена против государства или только против «нечистоты» ислама, так и вооруженная борьба может быть вооруженной борьбой за свержение государства, или вооруженными действиями против «врагов ислама» среди населения в целом – этнических и религиозных меньшинств, «открытых» женщин, иностранных фильмов, влияния «культурного империализма» и так далее. Логика ситуации может подтолкнуть людей к варианту вооруженной борьбы против государства. Но на деле в этом есть определённая логика, которая коренится в классовом составе исламистов. Единственным выходом из сложившегося тупика (по двум указанным выше вопросам) для исламистов было бы основываться на не маргинальных группах среди современной городской бедноты – на группах рабочих в средней и крупной промышленности. Но основные понятия исламизма делают это практически невозможным, так как ислам, даже в его самой радикальной форме, проповедует возвращение в сообщество (умму), которое примиряет богатых и бедных, а не наставляет вторых на свержение богатых. Существует, по сути, определенная диалектика в развитии исламизма. Воинствующие антигосударственные исламисты, неся на себе основную тяжесть неудачной вооруженной борьбы, узнают на своем трудном пути, что их борьба не приводит к радикальным изменениям общества, и вместо этого обращаются к той борьбе, которая своей целью ставит навязать исламское поведение либо напрямую, либо через исламский реформизм. Но ни навязывание исламского поведения, ни реформы не могут справиться с огромным недовольством социальных слоев, которые смотрят на исламизм. И поэтому постоянно возникают новые боевики, которые появились, чтобы встать на путь вооруженных действий, пока они тоже не узнают на своем пути ограничения этих действий, которые отрезаны от активной социальной базы. Автоматического перехода от ограничения исламского реформизма к революционной политике не наблюдается. Скорее ограничения реформизма ведут либо к терроризму и партизанству групп, которые пытаются действовать без массовой базы, либо в направлении реакционного нападения на козлов отпущения за проблемы системы. И поскольку каждый из подходов выражает себя на одном религиозном языке, между одним и другим часто существует связь. Люди, которые хотят напасть на режим и империализм, нападают на коптов, берберов и «открытых» женщин. Люди, которые инстинктивно испытывают ненависть ко всей системе, попадают в ловушку желающих вести переговоры о введении шариата со стороны государства. И там, где существуют разногласия между соперничающими группами - иногда настолько горькие, что они начинают убивать друг друга как "отступники" (отступники от истинного ислама) - разногласия выражаются таким образом, чтобы скрыть реальные социальные причины, стоящие за ними. Если один продвигающийся по социальной лестнице исламист отказывается от борьбы, это только доказывает, что он лично является "плохим мусульманином" (или даже отступником); он сам по себе не мешает другому восходящему по социальной лестнице исламисту быть «хорошим мусульманином». Выводы Выводы, представленные Крисом Харманом, мы считаем нужным перевести и предложить к вашему вниманию наиболее полно, ибо на этих выводах сегодня строится практика и тактика Интернациональной Социалистической Тенденции по отношению к сторонникам политического ислама по всему миру. Со стороны социалистов было ошибкой видеть исламистские движения либо автоматически реакционными и «фашистскими», либо автоматически «антиимпериалистическими» и «прогрессивными». Радикальный исламизм, с его проектом воссоздания общества по модели, созданной Мухаммедом в Аравии 7-го века, является, по сути, «утопией», исходящей от бедной части нового среднего класса. Как и в случае с любой «мелкобуржуазной утопией», ее сторонники на практике сталкиваются с выбором между героическими, но тщетными попытками навязать ее в оппозиции тем, кто управляет существующим обществом, или компромиссом с ними, обеспечивая идеологический шпон для продолжения угнетения и эксплуатации. Именно это неизбежно приводит к расколу между радикальным, террористическим крылом исламизма, с одной стороны, и реформистским крылом с другой. Именно это приводит к тому, что некоторые радикалы переходят от применения оружия к попыткам добиться развития общества без "угнетателей" к использованию их для навязывания отдельным лицам "исламских" форм поведения. Социалисты не могут считать мелких буржуазных утопий нашими главными врагами. Они не несут ответственности за систему международного капитализма, подвержение тысяч и миллионов людей слепому стремлению к накоплению, разграбление целых континентов банками или махинации, которые стали причиной череды ужасных войн с момента провозглашения "нового мирового порядка". Они не несут ответственности за ужасы первой войны в Персидском заливе, которая началась с попытки Саддама Хусейна сделать одолжение для США и шейхских домов Персидского залива, и закончилась прямым вмешательством США. Они не были виноваты в кровавой бойне в Ливане, где фалангистское наступление, сирийское вмешательство против левых и израильское вторжение создали условия, которые породили воинствующий шиизм. Они не были виноваты во второй войне в Персидском заливе, в "точной бомбардировке" багдадских больниц и убийстве 80 000 человек, когда они бежали из Кувейта в Басру. Нищета, голод, преследования, подавление прав человека будут существовать в таких странах, как Египет и Алжир, даже если исламисты исчезнут завтра. По этим причинам социалисты не могут поддержать государство против исламистов. Те, кто делает это на том основании, что исламисты угрожают светским ценностям, лишь облегчают исламистам изображение левых как часть «неверного», «секуляристского» заговора «угнетателей» против самых бедных слоев общества. Они повторяют ошибки, допущенные левыми в Алжире и Египте, когда они хвалили режимы, которые ничего не делали для массы людей, как «прогрессивные» – ошибки, которые позволили исламистам расти. И они забывают, что любая поддержка, которую государство оказывает секуляристским ценностям, только условна: когда это ему нужно будет, оно будет заключать сделку с наиболее консервативными исламистами, чтобы навязать основы шариата - особенно те основы, которые наносят суровое наказание людям - в обмен на то, чтобы они бросили радикалов с их верой в вызов угнетению. Это то, что произошло в Пакистане при Зиа и Судане при Нимейри, и это, по-видимому, то, что происходило в Алжире под влиянием администрации и генералов Клинтона. Но социалисты также не могут и поддержать исламистов. Это было бы призывом к обмену одной формы угнетения на другую, реагированию на насилие со стороны государства путем отказа от защиты этнических и религиозных меньшинств, женщин и геев, к сговору против козла отпущения, что позволяет капиталистической эксплуатации продолжаться бесконтрольно при условии, что она принимает "исламские" формы. Это было бы отказом от цели создания независимой социалистической политики, основанной на рабочих в борьбе за организацию всех угнетенных и эксплуатируемых за ними, это означало бы стать охвостьем мелкобуржуазной утопии, которая не может увенчаться успехом даже в своих собственных условиях. Исламисты не являются нашими союзниками. Они являются представителями класса, который стремится влиять на рабочий класс, и который, насколько это удается, тянет рабочих либо в направлении бесполезного и катастрофического авантюризма, либо в направлении реакционной капитуляции перед существующей системой - или часто за первым следует второе. Но это не значит, что мы можем просто воздержаться, пренебрежительно относиться к исламистам. Они растут на почве очень больших социальных групп, которые страдают при существующем обществе, и чье чувство бунта может быть использовано в прогрессивных целях, обеспечивая ведущую роль, ведь это было результатом растущего уровня борьбы трудящихся. И даже несмотря на такой подъем в борьбе, многие из людей, привлеченных к радикальным версиям исламизма, могут быть под влиянием социалистов – при условии, что социалисты сочетают полную политическую независимость от всех форм исламизма с готовностью воспользоваться возможностями, чтобы наставить отдельных исламистов в действительно радикальные формы борьбы вместе с ними. Радикальный исламизм полон противоречий. Мелкая буржуазия всегда тянется в двух направлениях - к радикальному восстанию против существующего общества и к компромиссу с ним. И поэтому исламизм всегда находится между восстанием, которое нужно, чтобы добиться полного возрождения исламской общины, и компромиссом для того, чтобы навязать исламские «реформы». Эти противоречия неизбежно выражаются в самых ожесточенных, зачастую насильственных конфликтах внутри исламистских групп и между ними. Подобные различия неизбежно возникают каждый раз, когда повышается уровень борьбы трудящихся. Те, кто финансирует исламистские организации, захотят положить конец такой борьбе, если не сломить ее. Некоторые из радикальных молодых исламистов инстинктивно поддерживают борьбу. Руководители организаций застревают в середине, бормоча о необходимости работодателей проявлять милосердие и о необходимости наемных работников терпеть. Наконец, само развитие капитализма вынуждает исламистских лидеров делать идеологические сальто всякий раз, когда они приближаются к власти. Они противопоставляют «исламские» ценности «западным» ценностям. Но большинство так называемых западных ценностей не коренятся в какой-то мифической европейской культуре, а возникают в результате развития капитализма на протяжении последних двух столетий. Таким образом, полтора века назад доминирующее отношение английского среднего класса к сексуальности было удивительно похоже на то, что проповедуют исламисты сегодня (секс вне брака был запрещен, женщины не должны были обнажать даже лодыжки, и так далее), женщины имели меньше прав в некоторых отношениях, чем большинство версий ислама предоставляют им сегодня (наследование было доступно только старшему сыну, в то время как ислам дает дочери половину от наследства сына; не было никакого права на развод, в то время как ислам предоставляет женщинам это право в очень ограниченных обстоятельствах). Что изменило отношение к английской культуре, так это не то, что было встроено в западную психику или какие-либо предполагаемые "иудео-христианские ценности", а влияние развития капитализма - то, как его потребность в женской рабочей силе заставила его изменить определенные взгляды и, что более важно, поставить женщин в ситуацию, в которой они могли бы требовать еще больших изменений. Вот почему даже в странах, где католическая церковь была чрезвычайно сильной, как Ирландия, Италия, Польша и Испания, она была должна принять, неохотно, уменьшение своего влияния. Страны, где ислам является государственной религией, не могут обезопасить себя от давления подобных изменений, как бы они ни старались. Исламизм не может заморозить экономическое и, следовательно, социальное развитие больше, чем любая другая идеология. И поэтому снова и снова в нем возникает напряженность и он находит свое выражение в ожесточенных идеологических спорах между его сторонниками. Исламистская молодежь, как правило, умна и способна сформулировать запросы современного общества. Они читают книги и газеты и смотрят телевизоры, и поэтому знают все разногласия и столкновения в рамках своих собственных движений. Сколько бы они ни замыкались, столкнувшись с «секуляристами», будь то движения с левой или с буржуазной стороны, они будут яростно спорить друг с другом – так же, как это делали несколько десятков лет назад пророссийские и прокитайские крылья явно монолитного мира сталинистского движения. И эти аргументы начнут создавать тайные сомнения в умах хотя бы некоторых из них. Социалисты могут воспользоваться этими противоречиями, чтобы заставить некоторых из более радикальных исламистов поставить под сомнение свою преданность своим идеям и организациям, но только в том случае, если мы сможем создать собственные независимые организации, которые не отождествляются ни с исламистами, ни с государством. По некоторым вопросам мы окажемся на одной стороне с исламистами против империализма и государства. Так было, например, во многих странах во время второй войны в Персидском заливе. Это должно быть верно в таких странах, как Франция или Великобритания, когда дело доходит до борьбы с расизмом. Там, где исламисты находятся в оппозиции, нашим девизом должно быть, "Никогда с государством, иногда с исламистами". Но даже в этом контексте мы по-прежнему не согласны с исламистами по основным вопросам. Мы за право критиковать религию, а также за право ее исповедовать. Мы за право не носить паранджу, а также за право молодых женщин в таких расистских странах, как Франция, носить ее, если они того пожелают. Мы против дискриминации арабских народов со стороны крупного бизнеса в таких странах как Алжир, но мы также против дискриминации в отношении берберских народов и тех частей рабочих и низшего среднего класса, которые выросли, говоря по-французски. Прежде всего, мы против любых действий, которые настраивают одну часть эксплуатируемых и угнетенных против другой их части по признаку религии или этнического происхождения. А это значит, что наряду с защитой исламистов от государства мы также будем участвовать в защите женщин, геев, берберов или коптов от некоторых исламистов. Когда мы оказываемся на одной стороне с исламистами, часть нашей работы состоит в том, чтобы решительно спорить с ними, бросать им вызов – и не только об отношении их организаций к женщинам и меньшинствам, но и о фундаментальном вопросе о том, нужна ли благотворительность от богатых или ей на смену должно прийти свержение существующих классовых отношений. В прошлом левые допустили две ошибки по отношению к исламистам. Во-первых, списали их как фашистов, с которыми у нас нет ничего общего. Во-вторых, увидели их в качестве "прогрессивных" сил, которые не должны были быть подвергнуты критике. Эти ошибки сыграли важную роль в том, чтобы помочь исламистам расти за счет левых на большей части Ближнего Востока. Необходимость заключается в ином подходе, который рассматривает исламизм как продукт глубокого социального кризиса, с которым он ничего не может сделать, и который борется, чтобы привлечь к себе некоторых из молодых людей, которые поддерживают его с совершенно другой, независимой, революционной социалистической точки зрения.

Митинги Навального и левые Безусловно, все российские левые революционные силы должны выступать с резкой критикой современного правящего режима во главе с Владимиром Путиным - поводов для этого более чем достаточно. И если подход к действующему режиму у большинства левых сегодня в равной или в схожей степени оппозиционен, то в отношении к либеральной оппозиции явно виден некоторый разлад внутри левых сил - одни призывают никаким образом не оказывать ей ни малейшей поддержки и не вступать с ней в контакт, в то время как другие призывают оказывать ей внушительную поддержку и выходить на её акции, невзирая на колоссальную разницу в политических взглядах и стремлениях. Мы считаем, как бы шаблонно это не звучало, что истина где-то посередине. Путинский режим должен подвергаться большей, чем либеральная оппозиция, критике только потому, что он является правящим, в его распоряжении находятся все силовые и большинство финансовых структур страны, то есть он выступает с позиции силы по отношению к любой оппозиции. Либеральные силы находятся в оппозиции правящему режиму, выступают с позиции слабого, поэтому мы можем позволить себе, при определённых условиях, допустить с ними тактическое взаимодействие. Но нельзя забывать, что силы эти являются такими же врагами рабочего класса, как и действующий режим - они являются сторонниками правящего класса, сторонниками консервации действующих экономических и производственных отношений, в то время как мы являемся оппозицией не правящей группе, но всему правящему классу. А это значит, что наше с ними взаимодействие не может быть долгосрочным или стратегическим. При каких же условиях мы готовы на взаимодействие с либеральной оппозицией против сегодняшней власти? При таких условиях, что наши ресурсы и наши силы не будут использованы либералами сугубо в своих личных целях. Только при условии взаимной выгоды мы можем пойти с ними хоть на какое-то сближение. В данный же момент левое движение очень часто используется либералами в качестве массовки на своих мероприятиях, что также ставит нас в неравное с ними положение. Такого допускать нельзя, мы должны оставаться независимыми и самостоятельными при каких бы то не было условиях. Мы не будем призывать сторонников левого движения выходить на организованные командой Навального митинги 23 января именно потому, что это движение рискует в очередной раз стать всего лишь массовкой в угоду либеральным лидерам. Но если вы всё же решите выйти на готовящиеся митинги, то делайте это в агитационной форме — используйте плакаты с левыми лозунгами, листовки с критикой действующей власти и с разоблачением либеральных политических деятелей, а также другие доступные вам средства агитации. Не будем мы призывать и игнорировать данное мероприятие, потому что у него действительно есть шанс стать массовым выступлением уставшего от действующей власти населения страны, а это, в свою очередь, означает, что у левого движения будет большой простор для агитационных и консолидирующих вокруг себя действий. Мы лишь призываем вас грамотно подходить к данному вопросу, тщательно продумать свои шаги и правильно оценить обстановку на готовящихся акциях, чтобы в очередной раз не сделать услугу своим политическим противникам, не поимев с этого хоть сколько-нибудь весомой выгоды для левого движения и рабочего класса.

18 января 2021 года суд вынес приговор политическому активисту, анархисту, математику — Азату Мифтахову. Азат получил 6 лет общего режима по делу о разбитом окне в офисе партии «Единая Россия». Судя по всему, данное дело было сфабриковано силовиками с целью посадить неугодного им человека. Это не первое сфабрикованное на Мифтахова уголовное дело, но все предыдущие дела «развалились» по причине отсутствия каких-либо доказательств вины обвиняемого. Дело, по которому был вынесен обвинительный приговор не так же не содержит каких-либо весомых доказательств вины, кроме показаний «тайного свидетеля», который якобы узнал Азата по его «выразительным бровям», проглядывающим через маску. За Азата Мифтахова поручились и вступились многие ученые по всему миру, в том числе и в России, за его освобождение устраивались политические акции различного характера, но силовикам не было до этого никакого дела, ведь в России существует так называемая палочная система, которая предполагает определенные «планы» по раскрываемости уголовных дел, в том числе и политических. Практически одновременно с вынесением приговора Азату Мифтахову, судят также известного либерального оппозиционера Алексея Навального. Суд проходит прямо в отделении полиции, куда политик был доставлен после задержания по приезду из Германии, где Навальный проходил лечение от недавнего отравления. Мы не знаем, какой окончательный приговор будет вынесен Навальному, но мы можем предположить, что в том случае, если политик получит реальный срок (в чём есть повод сомневаться), то российский буржуазный репрессивный аппарат усилится, ведь будет устранён самый видный и популярный оппозиционер последних лет, после чего этот аппарат направит свои ресурсы на более мелкие политические силы вниз по цепочке. При этом, нужно понимать, что «палочная система» никуда не денется из российских силовых структур, а это значит, что органам «правопорядка» придётся отрабатывать их на более мелких политических структурах — от ЛПР Светова до небольших марксистских групп. По большей части, российскому правящему классу и структурам, защищающим его власть, нет дела до того, кого сажать за решётку, поэтому, рано или поздно, они могут добраться и до групп, подобной нашей. Также необходимо разобраться, из-за чего усиливаются политические репрессии. Когда государство обладает (и эффективно пользуется) такими рычагами контроля «гражданского общества» и примирения классов как идеологическое давление и пропаганда или высокий уровень собственной организованности, тогда силовые репрессии не несут для него никакого смысла, но если ослабевают первые два рычага, то неизбежно усиливаются и репрессии. То есть сегодня мы можем видеть, как затухает подъем патриотических настроений, существовавших после аннексии Крыма и оккупации части Донбасса, на что государство даёт пропорциональный и логичный ответ в виде силовых репрессий. Кроме этого, нужно помнить, что всё, что происходит в политике, носит свои классовые причины, каждый политический акт происходит в интересах тех или иных классов. Нет никакой необходимости бросаться с головой в защиту интересов тех классов (и их представителей), которые враждебны интересам пролетариата и других угнетённых классов. Тщательно анализируйте происходящие вокруг события, распознавайте классовые интересы в них и будьте бдительны, ведь, как говорил товарищ Владимир Ильич Ленин: «Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов»

По призыву Трампа на митинге в Вашингтоне, округ Колумбия, в среду, 6 января, тысячи расистов и фашистов с флагами конфедератов и другими символами ненависти прошли маршем и штурмовали Капитолий, когда Конгресс подсчитывал голоса на президентских выборах. Сцены насилия сторонников концепции «Сделай Америку Снова Великой», штурмующих Капитолий, вызывают глубокую тревогу и демонстрируют безотлагательность, с которой мы должны организоваться против этой растущей силы. Это лишь последняя из длинной серии провокаций со стороны воинственных и часто жестоких толп сторонников Трампа, в основе которых лежат организованные фашисты. От расистских и антииммигрантских призывов «Сделаем Америку Снова Великой» в кампаниях Трампа до «возобновляющих» протестов и связанных с ними теорий заговора вокруг Covid, а также до протестов «Остановить воровство». Во время событий в округе Колумбия также прошли угрожающие марши около парламентов штатов, в том числе в Калифорнии, Нью-Мексико, Индиане и Джорджии, где в Атланте члены ополчения и протестующие вынудили эвакуироваться персонал. В Топике, штат Канзас, протестующие ворвались в Капитолий штата. У здания в Колумбусе, штат Огайо, к сторонникам Трампа присоединилась большая группа «Гордых Парней», многие из которых были вооружены. В какой-то момент они окружили и жестоко избили на улице участника антифашистского движения. «Гордые Парни» также были среди нескольких сотен людей в столице Орегона, где пришлось закрыть здания парламентов. Переворот Трампа? Многие задаются вопросом, почему полиция так легко впустила эту нечисть в Капитолий и в значительной степени не смогла контролировать ситуацию. Контраст между охраной Капитолия во время восстания Black Lives Matter и их поведением в среду не может быть более вопиющим. Этот двойной стандарт имеет давнюю историю в наших структурно расистских полицейских силах, которые также в целом симпатизируют Трампу. Также хорошо известно, что явно фашистские группировки внедрялись в полицию и вооруженные силы США в течение многих лет. Тем не менее, ни военные, ни даже федеральная полиция не готовы поддержать восстание против государства. Было много комментариев, называющих это попыткой государственного переворота. Конечно, в этой толпе было много тех, кто поддержал бы переворот, чтобы сохранить власть Трампа, если это вообще возможно. Но проблема этого анализа, как видно из организации «Выбери демократию» и других, заключается в том, что, когда они приходят к выводу, что, поскольку выборы не будут отменены с практической точки зрения, они говорят, что все в порядке, и призывают людей вернуться домой. Хотя Трампу не хватает институциональной поддержки, чтобы всерьез осуществить переворот, митинг был демонстрацией силы лоялистов Трампа, крайне правых групп и фашистов, поскольку они продолжают организовываться в опасную скоординированную угрозу. Опасные знаки Толпа правых собралась в количестве, которое в среду сокрушило организованных левых и антифашистов. Хотя временами они выглядели как шуты, проводящие фарсовую реконструкцию неудачного Пивного Путча Гитлера, они представляют собой угрозу, к которой мы должны относиться очень серьезно. Нарастание силы правых демонстрантов все еще может быть использовано против сторонников BLM, бастующих рабочих и левых. Хотя искрой насилия в среду стало ложное заявление Трампа о том, что он победил на выборах, цели фашистов гораздо шире, включая недавнее антирасистское восстание, все движение BLM, телесную автономию женщин, ЛГБТК + людей, профсоюзы и организованный рабочий класс. Фашизм - это движение отчаяния, движение в первую очередь среднего класса, поскольку он зажат во время кризиса и не видит коллективных способов дать отпор для улучшения своих экономических условий. Мы видели это в течение 2020 года, когда сторонники ультраправых в основном из среднего класса призывали «заново открывать» бизнес, что подвергало бы работников наибольшему риску. В то же время рабочие протестовали и объявили забастовку, требуя более безопасных условий. Эти протесты против изоляции в условиях экономического кризиса и тяжелой пандемии помогли укрепить поддержку ультраправых. По мере того, как правительство усиливает меры жесткой экономии, чтобы справиться с экономическими последствиями пандемии, все больше людей могут обратиться к решениям правого крыла, которые предлагались режимом Трампа, или даже хуже. После экономического спада 2008 года рост правых в США сопровождался ростом левых сил или даже их превосходством. «Захвати Уолл-стрит», движение против финансовой помощи банкам и системного неравенства, казалось, подавило восставшее правое движение «Чайная партия» Республиканской партии. Вскоре после этого мы стали свидетелями подъема движения BLM после убийства Трейвона Мартина полицией в 2013 году, которое вновь взорвалось в 2020 году, а также быстрого роста демократических социалистов Америки. После попытки «объединить правых» в Шарлоттсвилле, штат Вирджиния, в 2017 году мобилизации крайне правых часто противодействовали левые и преданные своему делу антифашисты. Но масштабы недавних протестов против локдауна, «Остановить воровство» и события в Вашингтоне требуют активной реакции, намного большей, чем обычные призывы слева. Последнее зрелище вызвало ужас у большинства жителей США. Левый ответ Левые должны противодействовать этой силе правого крыла, используя как можно более широкое единство всех антирасистов, независимо от того, голосовали они за Байдена или нет. Такое единое движение может оттолкнуть крайне правых. Для этого мы должны стремиться объединить миллионы людей, которых вдохновила кампания Берни Сандерса, тысячи людей, недавно присоединившихся к Демократическим социалистам Америки, примерно 26 миллионов человек, которые приняли участие в антирасистском восстании в прошлом году, и все люди, считающие себя антирасистами и антифашистами. Это означает противодействие аргументам некоторых либеральных оппонентов Трампа о том, что противостояние крайне правым контрпродуктивно и их лучше игнорировать, а также тем, кто хочет ограничить антифашизм крайне левыми, исключив основные организации. Члены Marx21 активны в местных и национальных коалициях, выступающих за создание такого широкого антифашистского сопротивления, и в международных кампаниях, таких как World Against Racism — глобальная сеть, проводящая марши, митинги и акции против расизма и фашизма 20 и 21 марта, в День ООН за ликвидацию расовой дискриминации. Такого рода скоординированные международные усилия могут оживить антифашистское большинство. Фашизм нельзя победить одними лишь урнами для голосования, но можно победить массовыми демонстрациями на улицах, чтобы остановить их где угодно и когда угодно, если они появляются. Участие тех, кто хочет сохранить нашу демократию и защитить голосование, в борьбе против правых - это отрадный знак, но мы не можем ограничиваться этим. Влияние крайне правых возрастает, когда они являются единственной силой, которая аргументирует существующее положение вещей и предлагает решения. Широкое единство против крайне правых как никогда актуально, но одно это не устранит фашистскую угрозу. Создавая широкое массовое движение, социалисты также нуждаются в усилении антикапиталистических левых, которые могут объяснить и искоренить корни расистского и фашистского отчаяния в целом. Республиканцы и демократы События в Вашингтоне показывают битву за гнилое сердце Республиканской партии. Многие из тех, кто был частью движения «Чаепитие» или был сторонником Трампа, хотят присоединиться к частям негосударственных ультраправых, чтобы создать гибридную правую партию по образцу Альтернативы для Германии или даже Ле Пена во французском Национальном собрании, с презрением к представительной демократии и содержащими влиятельные фашистские элементы. Для этого проекта используются неистовые сторонники Трампа в Вашингтоне. После вторжения в Капитолий многие из сторонников Трампа покидают корабль. Однако другая сторона этой битвы (республиканцы, выступающие за «плавную передачу власти») не являются прогрессивными союзниками, но также поддерживают интересы бизнеса, нападают на рабочий класс и готовы использовать расизм. Байден и Харрис также являются частью проблемы. Неуважение правящего класса к бедным в США является проблемой. Представители 1% еще больше обогатились во время пандемии, поскольку рабочие и бедняки оказались в состоянии неопределенности и лишений. Они вели кампанию против Medicare For All и предъявляют иск людям в связи с расходами на лечение и госпитализацию из-за Covid-19. Такое варварство сверху укрепляет фашистов и крайне правых. Возвращение к обычному бизнесу при Байдене и Харрисе - это не ответ. Решения лежат за пределами государственных механизмов. Полиция и государство созданы для поддержки правящего класса, и в них проникают фашисты. Истеблишмент Демократической партии, «умеренные республиканцы» и так называемый политический центр являются причиной, а не лекарством. Политический центр прогнил. Он приносит миллионам людей аскезу и страдания. Капитализм порождает фашизм и расизм, и левые должны ответить, что другой мир возможен. Пришло время мобилизоваться против фашизма, но также и создать боевые антикапиталистические левые для предстоящей борьбы.

Государственная Дума Российской Федерации приняла поправки к закону о клевете – теперь, по инициативе законодателей, по статье 128.1 Уголовного Кодекса, за клевету, касающуюся сексуальных домогательств или связанных с этим преступлений, обвиняемым будет грозить до 5 лет лишения свободы или до 5 миллионов рублей штрафа. Особенно контрастируют виды и размеры наказания по данной статье с видами и размерами наказаний по статье о домашнем насилии – до 30 тысяч рублей штрафа или до 15 суток ареста, если виновный попадает под ответственность впервые. Учитывая некоторые другие законы, принятые и внесённые на рассмотрение законодательными органами и президентом России в последние месяцы 2020 года, может сложиться впечатление, что российский правящий класс делает всё возможное, чтобы защитить свою власть в целом и «авторитет» отдельных его представителей в частности. К таким законам относятся, например, расширение полномочий полиции, пожизненная неприкосновенность для экс-президентов страны, возможность для них же являться пожизненными сенаторами, ужесточение наказаний за блокировку движения транспорта – до 10 лет лишения свободы, закон о штрафах для интернет-провайдеров, сайтов и социальных сетей за отказ удаления запрещённой в России информации по внесудебному требованию Роскомнадзора, запрет на публикацию личных данный силовиков, закон, позволяющий объявить человека или группу лиц «иностранными агентами», репрессивные меры по отношению к иностранным социальным сетям и сайтам, таким как Facebook, YouTube, Twitter, Instagram – в случае, если они не будут распространять «значимую на территории России информацию», им грозит блокировка, замедление трафика или штрафы. Кроме того, что вводятся всё новые и новые «охранительные» законы и указы в попытке любой ценой удержать власть, сохраняется преступное бездействие полиции тогда, когда речь идёт о жестокой эксплуатации женщин дома, на работе и в повседневной жизни. Большинство женщин в современном капиталистическом мире имеют более угнетенное положение, чем большинство мужчин – по статистике, они получают более низкую зарплату, чем мужчины за ту же работу, чаще подвергаются домашнему насилию, вынуждены в одиночку или почти в одиночку вести домашний быт и воспитание детей, на них оказывается консервативное патриархальное давление со стороны общества. Это лишь неполный список неравного положения женщин. Иногда описанное выше достигает своего апогея, совмещая в себе наплевательское отношение к проблемам со стороны полиции и доминирование мужчин. Так, в Нижнем Новгороде произошла жестокая трагедия – 40-летний мужчина застрелил свою жену. Жертва ушла от своего мужа еще в феврале нынешнего года, но тот преследовал её, угрожал ей и требовал вернуться. Убитая несколько раз обращалась в полицию с просьбой защитить её от угроз, но работники «правоохранительных» органов не соизволили обеспечить безопасность беззащитной женщины, пустив ситуацию на самотёк, что и закончилось убийством. Мы, революционные социалисты, в очередной раз призываем к отмене всех репрессивных законов, которые выгодны лишь немногочисленному классу капиталистов и угрожают без того тяжёлому положению представителей угнетённых классов. Мы призываем ввести суровую ответственность за домашнее насилие, а также за бездействие полицейских. Мы понимаем, что выпрашивать подобные вещи у эксплуататоров бесполезно, но считаем своей обязанностью доносить правду до трудовых масс и разоблачать лицемерие капиталистического режима. Только организованным действием сплочённых воедино представителей рабочего класса и его ближайших союзников можно уничтожить сегодняшнее положение эксплуататорского общества!

Люди часто говорят о необходимости «развивать теорию». На самом деле марксистская теория не развивается на основе какого-то общего желания теоретизировать. Она развивается в ответ на актуальные проблемы, стоящие перед марксистами. Воспроизведенные здесь пять статей представляют собой аспекты попытки социалистов-интернационалистов справиться с новыми и непредвиденными проблемами, возникшими после Второй мировой войны. Говорят, Кромвель сказал портретисту Лели, известному своей практикой идеализации своих персонажей: «Нарисуйте меня таким, какой я есть, если вы пропустите бородавку или морщинку, я не заплачу вам ни цента». В этом духе статьи воспроизводятся без каких-либо изменений. Однако одно упущение заслуживает комментария. Группа «Социалистическое обозрение», из которой выросли «Интернационал-социалисты», возникла в результате раскола британской части троцкистского движения в 1950 году. Одним из главных спорных вопросов (хотя и не единственным) был вопрос о природе СССР и «Народных демократий» Восточной Европы. Группа заняла позицию, что оба этих явления представляют формы бюрократического государственного капитализма. Здесь нет материалов о России или Восточной Европе, потому что для нас этот вопрос уже давно был решен к тому времени, когда весной 1960 года начала появляться IST. Читателям, заинтересованным в этом вопросе, следует обратиться к книге Клиффа «Россия: марксистский анализ» и к книге того же автора «Классовая природа народных демократий», которая воспроизводится в «Происхождении Интернациональных Социалистов» (Pluto Press). По трем основным направлениям события послевоенного периода развивались неожиданным и непредвиденным образом для революционеров, особенно сторонников троцкистской традиции. Во-первых, это выживание и распространение сталинизма, создание дюжины новых сталинистских государств, некоторые из которых произошли путем вмешательства российской армии, некоторые из-за местных движений под сталинистским руководством. Во-вторых, была продолжительная и беспрецедентная экспансия западного капитализма. В-третьих, произошло быстрое и в целом относительно мирное преобразование бывших колоний великих держав, которые покрывали большую часть Азии и большую часть Африки, в государства нынешнего «третьего мира». "Империализм как высшая стадия капитализма" Майкла Кидрона пересматривает классику Ленина в свете последних двух событий и убедительно показывает, что она, хотя и была «в высшей степени хорошей теорией в свое время», ее анализ уже не выдерживает критики. Однако такая формулировка неудачная и может означать, что империализма больше не существует. Те, чьей задачей является повторение марксистских классиков, а не применение марксистского метода анализа к изменяющейся реальности, ухватились за эту точку зрения и много говорили о предполагаемом «ревизионизме» Кидрона. Конечно, империализм все еще существует, точно так же, как он существовал на «доимпериалистической» стадии (по определению Ленина) капитализма и в этом отношении, как указывал сам Ленин, во времена Древнего Рима. Империализм в общем смысле политически принудительной передачи богатства от зависимой к «империалистической» державе восходит к бронзовому веку и завоеваниям Лугалзаггизи, Саргона и их бесчисленных преемников. Дело в том, что он больше не имеет решающего значения для выживания капитализма, равно как и экспорт капитала из передовых стран в отсталые. В "Международном капитализме" Кидрон развивает аргумент дальше, даже слишком далеко, утверждая, что, хотя «империализм все еще очень реален», в то же время «он умирает как реальность и, следовательно, как полезная концепция». Однако для такого акцента была причина. Шестидесятые годы были периодом расцвета иллюзий относительно реальности и возможностей «социализма» третьего мира. В частности, среди «новых левых» кругов - Кваме Нкрума, «Бунг» Сукарно, Бен Белла, Фидель Кастро и, конечно же, председатель Мао представляли «новые зарождающиеся силы» социализма. На самом деле их объединяла антиимпериалистическая риторика. Приравнивание социализма к антиимпериализму и принятие этой странной смеси разнородных автократов, которая иногда расширялась, включая Неру, Бандаранаике и Тито, было частью тенденции отвергать промышленный рабочий класс как силу с потенциалом для достижения социализма. Многие из «новых левых» пришли из Коммунистической партии или ее периферии на фоне волны разочарования в России после венгерской революции 1956 года, осуждения Хрущевым преступлений Сталина и раскола между Россией и Китаем. Они легко адаптировались к «третьему миру», который шел рука об руку с упором на роль интеллектуалов, планировщиков или «деклассированных» элементов, а не рабочих в развитых капиталистических странах. «Троцкисты» манделевской тенденции также решили, что «эпицентр мировой революции» переместился в "третий мир", особенно некритически они восхищались Кастро и Бен Беллой, так как раньше они восхищались Тито и вскоре должны были восторгаться Хо Ши Мином. Опровержение мифологии «антиимпериалистического лагеря» было необходимой частью защиты основных марксистских идей; действительно, это все еще так. В перманентной революции Клифф поднимает родственную проблему - статус «величайшего и наиболее оригинального вклада Троцкого в марксизм» в свете китайской и кубинской революций, которые, на первый взгляд, опровергают его. Это один из лучших вкладов Клиффа; он решительно опровергает аргументы в пользу «пролетарского» характера этих революций на фактическом уровне и, вопреки всем различным ревизионистским течениям, вновь утверждает, что «в самой основе марксизма лежит тот факт, что социалистическая революция является актом рабочего класса самого по себе, результатои того, что пролетариат становится субъектом, а не объектом истории». Остается вопрос; учитывая, что эти революции не были пролетарскими революциями и что вышедшие из них режимы являются государственно-капиталистическими, разве они не относительно прогрессивны? Это сложный вопрос. Маоистский режим добился национального единства и независимости Китая, что, несомненно, является прогрессивным шагом само по себе, и попытался индустриализировать страну. Говоря марксистским языком, он осуществил эквивалент европейской буржуазной революции, насколько это возможно в двадцатом веке. Для Маркса буржуазные революции, даже частичные или искаженные, были прогрессивными, поскольку они были необходимы для полного развития капитализма, для преобразующего мир роста производительных сил. Но такое развитие вряд ли возможно сегодня в «третьем мире» ни на основе «частного», ни на основе государственного капитализма. Даже несмотря на его относительно прогрессивные черты, рассматриваемые с точки зрения изолированного Китая. Теорию о прогрессивности маоизма можно защитить только с помощью аргументов того же типа, которые использовались для защиты диктатуры Сталина в России. Но сталинский режим действительно индустриализировал Россию. Кризис в Китае объясняет попытки Мао поступить так же, начиная с первой пятилетки (1952-57 гг.), "Большого скачка вперед" и его крахом в результате «культурной революции». С момента написания «культурная революция», в свою очередь, рухнула, и в течение нескольких лет продолжалась новая «бухаринская» фаза (см. Китай с Линь Бяо в IS55.). К сожалению, слишком много надежд на то, что трезвое рассмотрение Клиффом фактов с точки зрения исторического материализма развеет туман маоистских мифов среди многих левых. Корни мифов эмоциональны, а не рациональны, и тяга к мифам больше связана с событиями в Европе и неприязнью к классовой политике, чем с чем-либо, что произошло в Китае. Тем не менее, « Кризис в Китае» - важное чтение и очень ценный вклад. Наконец, Британское рабочее движение рассматривает изменения в формах борьбы рабочего класса, вызванные длительным бумом пятидесятых и шестидесятых годов. Он обобщил теорию брошюры «Политика доходов, законодательство и управляющие». Как всегда, хорошая (потому что действующая) теория на одном этапе требует корректировки на следующем. Баркер недооценил важность профсоюзных машин даже в 1967 году. С 1969 года возрождение государственных официальных установок, которое было инициировано забастовкой мусорщиков, значительно изменило ситуацию. Профсоюзные структуры важны. В них должны серьезно поработать революционеры. Тем не менее ошибка Баркера была ошибкой с правой стороны, и его анализ изменившейся природы реформизма остается незаменимым. Полезно помнить, что в течение 1950-х и начала 1960-х годов практически все революционеры в Великобритании работали в Лейбористской партии или рядом с ней. Распад этой партии и ее всё возрастающее влияние среднего класса на низовом уровне придавали борьбе за определенные решения в партии все более нереальный характер. Это стало деятельностью, которая все меньше и меньше связана с реальной борьбой рабочего класса. Необходимо было резко порвать с тем, что становилось традицией «реформистского социализма». Та же тенденция коснулась и профсоюзных отделений, и акцент Баркера на цеховую организацию был абсолютно правильным. Описанная им производственная ситуация вызвала реакцию правящего класса; всё последовательно шло к сделке по производительности, отчету Донована, реформистскомц правительству вместо борьбы и Закону о производственных отношениях от консерваторов. Борьба с этими попытками укротить профсоюзы и укрепить их бюрократию в интересах работодателей помогла изменить ситуацию, как и законодательная политика лейбористов и консерваторов по контролю заработной платы. Относительная важность профсоюзной структуры выше уровня предприятия возросла, и поэтому революционеры должны остерегаться преувеличенной «рядовой принадлежности». Тем не менее остается верным, что предприятие является отправной точкой и наиболее важной сферой деятельности. Без базы на производстве вся деятельность в высших структурах - фикция.

Главный документ, воспроизведенный здесь, «Классовая природа народных демократий», был платформой, вокруг которой собралось ядро того, что должно было стать Интернациональными Социалистами (IS). Конечно, это не была всеобъемлющая платформа. На учредительной конференции группы решено: "Поскольку это троцкистская тенденция, и полагая, что наша позиция по России сводит троцкизм к потребностям нашей эпохи, мы будем бороться за создание Четвертого Интернационала как подлинно троцкистской организации. Мы подадим заявку на членство в Четвертом Интернационале. [1]" Основатели группы считали себя "мейнстримными" троцкистами, отличающимися по важным вопросам от доминирующей группы в интернационале, но принадлежащими к той же основной тенденции. С того времени все различные группы троцкистского происхождения далеко отошли от того троцкизма, каким он понимался между первым и вторым конгрессами Четвертого Интернационала (ЧИ) (1938-48). Для группы IS это было сознательным и признанным развитием. Группа стремилась сохранить сущность коммунистической традиции в лице левой оппозиции, применяя марксистский анализ к изменяющейся ситуации и, таким образом, обязательно изменяя выводы, основанные на более ранних условиях. Различные «ортодоксальные» группировки изменили свои позиции не меньше, а в большинстве случаев намного больше. Разница в том, что изменения, по большей части, не подтверждаются. Это наиболее очевидно в вопросе о сталинизме. Троцкистская тенденция зародилась как движение за реформы внутри все более бюрократизированной Коммунистической партии России и мирового коммунистического движения. В течение первых десяти лет своего существования, левая оппозиция недвусмысленно отвергала идею новой революции в России и связанную с ней идею нового Четвертого Интернационала. Хороший фактологический отчет о событиях в России в те годы содержится в брошюре К. Хармана «Как погибла революция». Знание этого предполагается в дальнейшем. Взгляды Троцкого на перерождение русской революции в 20-е годы можно резюмировать следующим образом: "Материальной основой социализма является развитая промышленность с высокой производительностью труда; этого не хватало в изолированной России периода после гражданской войны; что, как сказал Ленин, «мы далеки от завершения даже переходного периода от капитализма к социализму. Мы никогда не питали иллюзий, что сможем покончить с этим без помощи международного пролетариата ... Окончательная победа социализма в отдельной стране, конечно, невозможна» [2] ; что, тем не менее, позиции Октябрьской революции не были потеряны, а временное поражение международного движения вызвало лишь реакцию в России, которая может быть обращена вспять" В частности, в Коммунистической партии России быстро нарастала правая тенденция, искаженно отражающая буржуазную контрреволюцию. Это была группа Бухарина-Рыкова. Ему последовательно противостояла левая оппозиция. Между ними находилась колеблющаяся, непоследовательная, центристская группа, сталинская фракция, основанная на партийной и государственной бюрократии. Главный враг был правым. Политика правых - индустриализация черепашьими темпами и при этом отдавать привилегии сельским и городским мелким капиталистам (кулакам и нэпменам) - вела, по мнению Троцкого, прямо к контрреволюции. Сталинисты подверглись нападкам за то, что открыли дорогу вправо, с которыми у них был блок в 1926–28. Внутренняя программа оппозиции была сосредоточена на индустриализации и демократизации, которые рассматривались как дополнительные аспекты политики возрождения рабочего движения в России. Позднее Троцкий писал о своих взглядах в середине двадцатых годов следующим образом: "Левая оппозиция утверждала, что, хотя элементы двоевластия, несомненно, начали прорастать внутри страны, переход от этих элементов к гегемонии буржуазии не мог произойти иначе, как посредством контрреволюционного переворота. Бюрократия уже была связана с нэпманом и кулаком, но ее главные корни по-прежнему уходят в рабочий класс. В борьбе с левой оппозицией бюрократия, несомненно, волочила за собой тяжелый хвост в лице нэпманов и кулаков. Но завтра этот хвост нанесет удар по голове, то есть по правящей бюрократии. Новые расколы в бюрократических рядах были неизбежны. Лицом к лицу с прямой опасностью контрреволюционного переворота, основное ядро центристской бюрократии будет опираться на рабочих для поддержки против растущей сельской буржуазии. Исход конфликта еще далеко не решен" [3] Из этого следовало, что СССР остался рабочим государством. Существенным критерием была возможность реформы, основанной на предположении, что сталинская бюрократия была центристской тенденцией в рабочем движении. Признание нынешнего советского государства рабочим государством означает не только то, что буржуазия может завоевать власть только вооруженным восстанием, но и то, что пролетариат СССР не утратил возможности подчинить себе бюрократию, возрождения партии и исправления режима диктатуры - без новой революции, методами реформ. [4] Эти идеи подверглись критике со стороны крайне левого крыла российской оппозиции. Покойный В.М. Смирнов - один из лучших представителей старой большевистской школы - считал, что отставание в индустриализации, рост кулака и нэпмана (новой буржуазии), связь последней с бюрократией и, наконец, перерождение партии зашло настолько далеко, что сделало невозможным возвращение на социалистический путь без новой революции. Пролетариат уже потерял власть. [5] Смирнов, Сапронов, Осинский и другие представители фракции «Демократический-централист» считали, что уже к 1926 году капитализм в России был восстановлен. Ключевым вопросом была власть. При условии, что система заработной платы, товарное производство и общественные классы все еще существовали в России - и это было общей точкой зрения всех тенденций, - вопрос был в том, какой класс действительно правит через бюрократию. «Демократические централисты» ответили, в конечном счете, что это был класс буржуазии. Собственно троцкисты, в конечном итоге, ответили, что правящим классом был рабочий класс. Отсюда принципиальная разница в ориентации между реформой (Троцкий) и революцией (Смирнов). В 1928-29 годах правое крыло КП и представляемые им общественные силы были разгромлены. Кулаков ликвидировали «как класс». Была предпринята программа индустриализации, более амбициозная, чем все, что предлагалось оппозицией. Для рабочих это означало ускорение производства, сокращение реальной заработной платы и отмену рудиментарных прав профсоюзов на ведение переговоров. Последние остатки демократических прав в партии и стране были отменены. Рабочий класс был раздроблен. Всякая оппозиция, левая или правая, теперь считалась изменой. Было установлено тоталитарное государство. Эти грандиозные изменения произошли под эгидой якобы «центристской» сталинистской бюрократии, которая теперь взяла на себя всеобъемлющую власть. Это было совершенно неожиданным для левой оппозиции, которая в 1929 году еще говорила о грядущей капитуляции справа. Влияние событий привело к политическому расколу среди заключенных и ссыльных оппозиционеров. Большинство стало «капитулянтами», аргументируя это тем, что, поскольку главная опасность исходила от правых, а Сталин теперь проводил индустриализацию, долг левых - найти путь обратно в партию. На другом полюсе были «непримиримые», олицетворяющие новую революцию. «Два крайних крыла росли, и только уменьшающаяся группа оппозиции оставалась «ортодоксально» троцкистской. [6] В этих условиях Троцкий был вынужден переосмыслить и, в конечном итоге, пересмотреть свою позицию по поводу СССР. Процесс занял несколько лет, и только в 1933–1935 гг. Появился синтез, который должен был стать новой «ортодоксальной» позицией. Эта пересмотренная теория содержала следующие моменты: больше нет возможности возврата к здоровому рабочему государству в СССР реформистскими методами, необходимы новая партия и новая революция; в то же время «по своей социальной основе и экономическим тенденциям СССР остается рабочим государством». [7] Бюрократия больше не является центристской тенденцией внутри рабочего движения, а является "термидорианской олигархией, которая сегодня сводится в основном к бонапартистской клике Сталина" [8] Действительно, аппарат «превратился из оружия рабочего класса в оружие бюрократического насилия против рабочего класса и все больше и больше в оружие саботажа экономики страны». [9] Эта точка зрения предполагает серьезный отход от марксистской традиции. Одно дело утверждать, что в рабочем государстве неблагоприятные условия могут привести к бюрократическим деформациям, которые, как утверждал Ленин, существовали в России в 1921 году. [10] И совсем другое - утверждать, как теперь утверждал Троцкий, что государство которое является орудием насилия против рабочего класса, в котором "политический аппарат Сталина не отличается, кроме как более необузданной грубостью", от аппарата фашистских режимов [11] , в котором «только победоносное революционное восстание угнетенных масс может возродить советский режим». [12] все еще могло быть рабочим государством. Ведь Ленин, вслед за Марксом, утверждал, что "При переходе от капитализма к коммунизму ... особая машина для подавления, «государство» по-прежнему необходима, но сейчас это переходное состояние. Это больше не состояние в собственном смысле слова; ибо подавление меньшинства эксплуататоров большинством вчерашних наемных рабов сравнительно легко ... И это совместимо с распространением демократии на такое подавляющее большинство населения, что потребность в особой машине подавления начинает исчезать" [13] Никакие споры о диалектике, является ли поврежденный автомобиль автомобилем [14] или бюрократизированный профсоюз остается рабочей организацией, не могут скрыть того факта, что для Ленина, как и для Маркса, рабочее государство было инструментом рабочего класса против эксплуатирующего меньшинства, и распространение этого термина на государство, которое, по собственному мнению Троцкого, было орудием насилия, используемого привилегированной группой против рабочего класса, - это колоссальный пересмотр марксизма. Дело в том, что Троцкий принял политическую перспективу демократических централистов (революция), отвергнув их теоретическое обоснование (то, что контрреволюция имела место). Легко понять почему. Смирнов и его единомышленники оказались совершенно неправы в своей оценке, согласно которой «новая буржуазия» нэпманов и кулаков захватила власть, используя бюрократию в качестве своего инструмента. Индустриализация шла быстрыми темпами на основе государственной собственности и планирования. Но занятие революционной позиции по отношению к бюрократии разрушило то, что ранее было существенным элементом концепции Троцкого о России как рабочем государстве - идею о том, что, в конечном итоге, рабочий класс не потерял власть, что можно возродить её путём реформ. Поэтому пришлось ввести новую концепцию. Это было теперь уже знакомое: "Пока решающие отрасли промышленности находятся в руках государства и частный капитал играет небольшую роль в экономике, у нас есть рабочее государство, даже если рабочие лишены не только власти, но даже элементарных демократических прав. Не помогает и «бонапартистская» аналогия. Бонапартистские режимы не лишают буржуазию права собственности на средства производства - главного источника ее власти" Троцкий мог принять эту в высшей степени «ревизионистскую» точку зрения без ущерба для его общих политических взглядов, поскольку он считал российскую бюрократию очень исключительным и крайне нестабильным явлением. Из силы, которая «опиралась на рабочих для поддержки» против реставрации, она сама превратилась в главную реставрационную силу. Бюрократия «становилась все более органом мировой буржуазии в рабочем государстве» [15] и, либо она "свергнет новые формы собственности и вернет страну к капитализму; или рабочий класс сокрушит бюрократию и откроет путь к социализму" [16] «Каждый день, добавленный к её господству, помогает разрушить основы социалистических элементов экономики и увеличивает шансы на капиталистическое восстановление». [17] Теоретически это была очень сомнительная концепция. Конечно, возможно, что привилегированный класс или слой в стране станут по существу орудием иностранной буржуазии. Таково было положение китайской «компрадорской» буржуазии в первые десятилетия этого века. Но в этом случае механизм их зависимости был ясен. Своим богатством и влиянием компрадоры обязаны внешней торговле, в которой они были крайне неравноправными партнерами крупных иностранных капиталистических предприятий. В случае сталинской бюрократии, такой механизм показать невозможно. Бюрократия поддерживала государственную монополию на внешнюю торговлю, а иностранному капиталисту приходилось иметь дело с российским государством - на самом деле, ему до сих пор приходится это делать. Должностные лица Комиссариата внешней торговли не могли стать компрадорами, потому что они были всего лишь винтиками в большой и высоко централизованной машине. На самом деле «реставрационные» тенденции бюрократии оказались мифом. Верно, что в гораздо более поздний период - 1960-е годы - внутри бюрократии возникли конфликты по поводу методов управления экономикой, «рыночного социализма» и децентрализации. Они использовались некоторыми маоистами для обоснования своей теории о восстановлении капитализма в СССР Хрущевым. На самом деле, однако, нет существенной разницы в классовой структуре и системе власти СССР в 1950 и в 1970 годах. Либо СССР перестал быть рабочим государством с первой пятилеткой, что ознаменовало полную тоталитаризацию страны и режима, или он перестал быть рабочим государством еще раньше, как считали централисты-демократы, или это все еще рабочее государство сегодня. Какая бы из этих альтернатив ни была правильной, анализ Троцким классовой борьбы в СССР после 1927 года явно ошибочен. Дело важное. Сегодня никакие «ортодоксальные» троцкистские тенденции фактически не защищают анализ Троцкого - они заменяют анализ ярлыком. И этот ярлык охватывает запутанный и изменчивый контент. В 1938 году не имело большого значения, были ли формулировки полностью правильными или нет. Практические выводы были ясны. ЧИ выступал за бескомпромиссную борьбу как против сталинизма, так и против капитализма. Он выступал за революцию против обоих. Но какова была позиция ЧИ, если бы сталинисты начали свергать буржуазные режимы? Это было абсолютно исключено. Третий Интернационал встал на путь реформизма в то время, когда кризис капитализма определенно поставил пролетарскую революцию в порядок дня. Политика Коминтерна в Испании и Китае сегодня - политика уступки «демократической» и «национальной» буржуазии - демонстрирует, что Коминтерн неспособен ни научиться чему-либо дальше, что-либо изменить . Бюрократия, ставшая реакционной силой в СССР, не может играть революционной роли на мировой арене. [18] Это действительно было историческим оправданием основания ЧИ. Окончательная защита Троцким своей новой позиции была сделана во время спора 1940 года в Социалистической рабочей партии США. Запутанная оппозиция во главе с Аберном, Бернхэмом и Шахтманом, у которой не было собственной общей позиции по русскому вопросу, поставила под вопрос, среди прочего, «безоговорочную защиту СССР» после пакта Сталина с Гитлером, их совместного раздела Польши, захват Россией Прибалтики и русско-финской войны. Оппозиция хотела занять следующую позицию: «Если империалисты нападут на СССР с целью сокрушить последнее завоевание Октябрьской революции и превратить Россию в кучу колоний, мы поддержим Советский Союз». [19] С другой стороны, они выступали против вторжения России в Финляндию. Троцкий без труда избавился от этого «условного оборончества». Русско-германский пакт и последовавший за ним захват территории Сталиным с разрешения Гитлера были инцидентами в более широкой борьбе - Второй мировой войне. Поддержать Финляндию против России в 1940 году было не более возможным, чем поддерживать Сербию против Австро-Венгрии в 1914 году, хотя, как утверждал Ленин, сербское дело было прогрессивным (на основании национального самоопределения), если рассматривать его изолированно. На самом деле это нельзя рассматривать изолированно. То же самое и в 1940 году. За Финляндией стояли Великобритания и Франция. Важность этой дискуссии заключается не в аргументах Шахтмана, а в аргументах Троцкого. Чувствуя, что оппозиция отходит от его оценки природы СССР - как это было на самом деле после раскола с СРП - Троцкий пересмотрел свои разногласия с левыми и представил два новых аргумента: "Четвертый Интернационал давно осознал необходимость свержения бюрократии путем революционного восстания трудящихся. Ничего другого не предлагают и не могут предложить те, кто провозглашает бюрократию эксплуататорским классом. Цель свержения бюрократии - это восстановление власти советов, изгнание из них нынешней бюрократии. Ничего другого не может быть предложено или предложено левыми критиками ... мы назвали будущую революцию политической. Некоторые из наших критиков (Силига, Бруно и другие) хотят во что бы то ни стало назвать грядущую революцию социальной. Дадим это определение. Что оно меняет по сути? К перечисленным нами задачам революции оно ничего не добавляет" [20] Таким образом, может показаться, что различия касаются терминологии, а не содержания. Однако они могут привести к различиям в содержании. Троцкий утверждал, что логика левой позиции ведет к убеждению, что социализм не стоит на повестке дня. Вопрос об СССР не может быть изолирован как уникальный от всего исторического процесса нашего времени. Либо сталинское государство - это переходная ситуация, деформация рабочего государства в отсталой и изолированной стране, либо «бюрократический коллективизм» (Бруно Рицци, La bureaucratisation du monde , Париж, 1939) - это новое социальное образование, которое заменяет капитализм во всем мире (сталинизм, фашизм, новый курс и т. д.). Кто выбирает вторую альтернативу, признает, открыто или молча, что все революционные возможности мирового пролетариата исчерпаны, что социалистическое движение обанкротилось и что старый капитализм его трансформирует в «бюрократический коллективизм» с новым эксплуататорским классом. [21] Этот ошибочный аргумент должен был иметь вес в последующих дискуссиях. Он полностью немарксистский. Маркс считал, что две разные социальные системы - древняя и азиатская - сосуществовали на протяжении многих веков. Он никогда не придерживался концепции «универсальных стадий», которую часто приписывают ему буржуазные критики. Верно, что капитализм по сути является мировой системой, но это никоим образом не препятствует сосуществованию существенно различных вариантов этой системы и не имеет никакого отношения к вопросу о классовой природе СССР. Сам Троцкий ранее придавал большое значение эффектам комбинированного и неравномерного развития при создании всевозможных гибридных социальных формаций. Короче говоря, аргумент бюрократического коллективизма - отвлекающий маневр. В конце Второй мировой войны (1944–45), под эгидой Сталина, были созданы «народные демократии» Восточной Европы и Северной Кореи. Неужели контрреволюционная реставрационная бонапартистская бюрократия создала ряд рабочих государств - дегенерированных, деформированных и т.д.? Конечно, нет, - ответила доминирующая группа в ЧИ. Утверждать, что эти государства являются рабочими, - это худший вид ревизионизма, который может привести только к капитуляции перед сталинизмом. Второй Всемирный конгресс ЧИ в 1948 году торжественно подтвердил, что СССР был выродившимся рабочим государством, и что «народные демократии», включая Северную Корею, были капиталистическими государствами. Что касается тех еретиков, которые думали, что они были либо рабочими государствами, либо что Россия была государственно-капиталистической, то параллелизм этих двух тенденций бросается в глаза.[22] К Третьему Всемирному конгрессу (1951 г.) одна группа ревизионистов, для движения которых не было места («рабочие-государственники»), стала доминирующей в ЧИ. Документ Тони Клиффа принадлежит к дискуссии между Вторым (1948 г.) и Третьим (1951 г.) всемирными конгрессами. Читатель должен отметить, что Жермен было псевдонимом, которым тогда пользовался Эрнест Мандель, что Джон К. Райт был «российским экспертом» Социалистической рабочей партии США и что аббревиатура IS в то время означала Международный секретариат - ведущую организацию ЧИ. Двумя годами ранее Клифф написал еще один документ «Природа сталинистской России», в котором развивалось мнение о том, что российское общество было и остается с 1928 года «бюрократическим государственным капиталистом». Подробные аргументы этого документа здесь не воспроизводятся. Другие воспроизведенные здесь документы включены, чтобы опровергнуть ложные утверждения, основанные на незнании или злобе, которые иногда делаются в отношении первых лет существования группы. «Природа...» была ответом изолированному человеку, находившемуся под влиянием тенденции Шахтмана, который переместился в группу и очень скоро снова переместился на более зеленые пастбища лейбористского реформизма. Она была принята как позиция группы, и, несмотря на ее недостатки, она убедительно демонстрирует, что с самого начала группа решительно отвергала шахтманистскую точку зрения и по этому вопросу. Война в Корее освящена во втором выпуске дублированной газеты «Социалистическое обозрение» в январе 1951 года. Это должно окончательно опровергнуть ложь о том, что организация «поддерживала американцев в Корее». Между прочим, нужно отметить, что в то время, когда этот документ появился, позиция ЧИ, как определено решением Всемирного конгресса, заключалась в том, что Северная Корея была одним из государств, относительно которых звучала так: «Капиталистический характер этих стран диктует необходимость строжайшего революционного пораженчества во время войны». [23] Этот факт не помешал британской секции ЧИ некритически поддержать сталинскую пропагандистскую машину во время корейской войны. Теория бюрократического коллективизма была написана в 1948 году и фактически опровергала этот тезис в его шахтманистской версии. Наконец, группа «Члены Клуба» говорит само за себя. «Клуб» был, конечно, секретной троцкистской организацией в Лейбористской партии, которую руководство Хили-Лоуренса очищало от всех, кто критиковал их просталинскую политику. Прогноз Тони Клиффа относительно политического развития ЧИ должен был быть быстро подтвержден. Большинство приняло пресловутый документ Майкла Пабло «Взлет и упадок сталинизма» (Четвертый Всемирный конгресс, 1954 г.), который представляет собой возврат к реформистскому троцкизму двадцатых годов в отношении сталинистских государств, когда они оказались в фактическом или потенциальном конфликте с Россией: "Поскольку и китайская компартия, и в некоторой степени югославская компартия на самом деле являются бюрократическими центристскими партиями, которые, однако, все еще находятся под давлением революции в своих странах, мы не призываем пролетариат этих стран создавать новые революционные партии или подготовить политическую революцию в этих странах. Мы работаем над конституцией левого течения внутри КПК и КП Китая" [24] Эта фантазия сопровождалась реформистским взглядом на массовые сталинистские партии Западной Европы и «третьего мира». "Эти организации не могут быть уничтожены и заменены другими за относительно короткий промежуток времени между настоящим моментом и решающим конфликтом. Тем более, что эти организации будут вынуждены, хотят они этого или нет, повернуть налево полностью или хотя бы частью руководства" [25] Это было возвращение в утробу. Возникшие в результате расколы, приведшие к созданию трех «Четвертых Интернационалов», плюс «Революционной марксистской тенденции Четвертого Интернационала», которая, однако, утверждает, что ЧИ не существует, были не только из-за неспособности справиться с проблемой сталинизма. Тем не менее, эта неудача сыграла большую роль в политической дезинтеграции и дезориентации. Последующие колебания различных из этих группировок в отношении Китая, Кубы, Алжира, геваризма, стратегий «структурных реформ», молодежного авангардизма и т.д. имеют общий корень в отказе от фундаментального принципа марксизма - концепции социализма как личностной эмансипации рабочего класса. Эта концепция лежит в основе критики Клиффа 1950 года. Поэтому это актуально и важно и сегодня. Примечания: Протокол учредительной конференции , 30 сентября / 1 октября 1950 г. 2. Ленин В.И. Сочинение . 26, стр. 465. 3. Л. Троцкий, Рабочее государство, термидор и бонапартизм, издание New Park, стр. 39–40. Оригинал датирован 1 февраля 1935 г. 4. Троцкий Л. Проблемы развития СССР. Цитируется в: Тони Клифф, "Россия: марксистский анализ", с. 132. 5. Л. Троцкий, Рабочее государство, Термидор и др. , С. 39. 6. И. Дойчер, Пророк-изгой , с. 65. 7. Л. Троцкий, Рабочее государство, Термидор и др. , С. 61. 8. Троцкий Л. Смертельная агония капитализма , издание WIL, с. 38. 9. Там же. , п. 37. 10. «На самом деле у нас рабочее государство со следующими особенностями: в населении преобладают крестьяне, а не рабочие, и это рабочее государство с бюрократическими деформациями». Ленин, цитируемый Троцким в «В защиту марксизма», издание New Park, стр. 150. 11. Троцкий Л. Смертельная агония капитализма, с. 40. 12. Там же, п. 41. 13. Ленин В.И. Государство и революция, изд. М.Л., с. 63. 14. См. Защиту своей позиции Троцким в книге «В защиту марксизма», стр. 29–30. 15. Л. Троцкий, Смертельная агония капитализма, с. 37. 16. Там же, п. 37. 17. Там же, п. 40. 18. Там же, п. 41. Мой акцент - DH. 19. Шахтман, цитируемый Троцким в «В защиту марксизма», с. 158. 20. Л. Троцкий, В защиту марксизма, с. 4–5. 21. Там же, п. 1. 22. СССР и сталинизм. Резолюция Второго Всемирного Конгресса ЧИ, напечатанная в Четвертом Интернационале, июнь 1948 г. 23. Там же. 24. Взлёт и падение сталинизма. Резолюция Четвертого Всемирного Конгресса ЧИ. Напечатано в The Development and Disintegration of World Stalinism , SWP 1970. Эта капитуляция не была принята SWP, британской секцией (группа Хили) и другими. Они разделились, чтобы сформировать «Международный комитет ЧИ», который существует до сих пор. Позднее (1963 г.) СРП вернулась к тенденции Пабло-Манделя, от которой отделились Пабло и Посадас, каждый из которых сформировал свою собственную «Международную» организацию. 25. Там же. Поделиться Сохранить в закладках Ещё 24 просмотра Социалистическая тенденция28 ноя 2020 Статистика Редактировать 100% открыли 44% просмотрели 1/3 35% просмотрели 2/3 30% — всё Статистика этой статьи Средняя статистика статей сообщества