Заметки о преобразовании отношений общественной собственности при однопартийном режиме
Очерк Михаэля Прёбстинга, Революционная Коммунистическая Интернациональная Тенденция (RCIT), 15 сентября 2024 г.,
Содержание
В первой статье серии о современном Китае мы рассмотрели взаимоотношения между Коммунистической партией Китая (КПК) и китайской буржуазией с начала 1990-х годов, а также последствия этих изменений для классового характера правящей бюрократии. В предыдущей статье мы продемонстрировали, как сталинская бюрократия всё больше соединяется с новым капиталистическим классом. [1]
Во второй части цикла статей о Китае мы рассмотрим этот вопрос с теоретической позиции. В данном материале мы продемонстрируем, как трансформация КНР из сталинского деформированного рабочего государства (ДРГ) в капиталистическое, управляемое всё той же «коммунистической» партией, может быть объяснена с точки зрения марксистской теории государства.
Это значимый вопрос, поскольку многих марксистов озадачивает, что один и тот же политический режим может сначала управлять одним способом производства, а затем способствовать его преобразованию в другой. В данной статье будет продемонстрировано, что это не только возможно, но и что Китай не является единственным примером такой трансформации.
Сначала представим краткий обзор истории КПК. Основанная в 1921 году как революционная организация, КПК начала с небольшой группы и значительно расширилась во время Второй китайской революции 1925-27 годов, установив важные связи с рабочим классом и бедным крестьянством.
Однако Кремль заставил партию подчиниться буржуазной партии Гоминьдан. Это оставило КПК неподготовленной и беспомощной, когда Чан Кайши в 1927 году провел кровавые контрреволюционные репрессии против партии и авангарда рабочего класса.
После поражения в 1927 году, уже сталинская КПК полностью забюрократизировалась. Партия утратила большинство связей с городским пролетариатом и сосредоточила свою деятельность в сельской местности, став в основном крестьянской партией. По оценке одного из лидеров КПК, Пэн Шучж, исключенного из партии за поддержку троцкизма в начале 1930-х годов, рабочие составляли менее 1% членов партии. Тем не менее, партия организовала сельскую партизанскую борьбу против Гоминьдана и сыграла ведущую роль в сопротивлении японскому вторжению. Все эти годы КПК оставалась тесно связанной со сталинской бюрократией Советского Союза. [2]
В 1949 году КПК успешно свергла коррумпированный режим Гоминьдана, который был вынужден отступить на Тайвань после поражения японского империализма в конце Второй мировой войны. Изначально партия под руководством Мао стремилась создать сталинистскую утопию «новой демократии» вместе с капиталистами. Однако этот проект провалился из-за:
а) давления масс, жаждущих более революционных изменений,
б) саботажа со стороны помещиков и капиталистов,
в) холодной войны с США.
Поэтому, вопреки первоначальным намерениям, партия под руководством Мао была вынуждена провести социальную революцию. Уничтожить капиталистические производственные отношения и создать рабочее государство на основе национализированной и плановой экономики.
Тем не менее, руководство КПК осуществило эти преобразования бюрократическим путем, одноврменно с жестокими репрессиями против восставших рабочих и крестьян (включая сторонников Революционной коммунистической партии, китайской секции Четвертого Интернационала). Таким образом, с самого начала новое рабочее государство было деформированным, а рабочий класс — политически экспроприированным. [3]
Следующие десятилетия характеризовались, с одной стороны, социальным и экономическим прогрессом, с другой — борьбой фракций внутри бюрократии КПК. Страну потрясли разрушительные политические авантюры: «Большой скачок» с 1958 по 1962 год, вызвавший ужасный голод с миллионами жертв, и «Великая пролетарская культурная революция» с 1966 по 1976 год.
После бюрократических авантюр 1978 года КПК, под руководством группы Дэн Сяопина, провела ряд рыночных реформ. Эти реформы обеспечили экономический рост, но, одноврменно, обострили политические и социальные противоречия. В конечном итоге, эти противоречия вызвали восстание рабочих и студентов, которое было жестоко подавлено бюрократией КПК в апреле-июне 1989 года.
В последующие годы руководство КПК переосмыслило эти события, учитывая опыт краха сталинского правления в СССР и Восточной Европе. В результате бюрократия выбрала, с одной стороны, ускорение рыночных реформ и реставрацию капитализма, а с другой — сохранила абсолютную политическую монополию однопартийной диктатуры. Отправной точкой этого нового курса стало знаменитое "путешествие на юг" в 1992 году. Как показала РКИТ в различных работах, последующие события привели к появлению нового капиталистического класса и превращению Китая в новую империалистическую державу. [4]
Все эти события формально были осуществлены одной и той же партией и ее диктатурой. Как это можно объяснить с точки зрения марксистской теории?
Чтобы понять сложную роль сталинского режима в Китае, необходимо кратко изложить марксистское учение о характере и роли государства. В своей сути государство является продуктом социальных противоречий в обществе. Оно появляется с разделением общества на владельцев средств производства и тех, кто их лишен. В таком обществе на основе классовых противоречий возникает государство. Это государство неизбежно ставит себя выше общества и становится институтом, который одновременно органически связан с обществом, но в то же время ему антагонистически противостоит.
Как отмечал Фридрих Энгельс:
Итак, государство никоим образом не представляет собой силы, извне навязанной обществу. Государство не есть также "действительность нравственной идеи", "образ и действительность разума", как утверждает Гегель. Государство есть продукт общества на известной ступени развития; государство есть признание, что это общество запуталось в неразрешимое противоречие с самим собой, раскололось на непримиримые противоположности, избавиться от которых оно бессильно. А чтобы эти противоположности, классы с противоречивыми экономическими интересами, не пожрали друг друга и общество в бесплодной борьбе, для этого стала необходимой сила, стоящая, по-видимому, над обществом, сила, которая бы умеряла столкновение, держала его в границах "порядка". И эта сила, происшедшая из общества, но ставящая себя над ним, все более и более отчуждающая себя от него, есть государство. [5]
В том же духе Ленин говорил в своей лекции о государстве в 1919 году:
История показывает, что государство, как особый аппарат принуждения людей, возникало только там и тогда, где и когда появлялось разделение общества на классы — значит, разделение на такие группы людей, из которых одни постоянно могут присваивать труд других, где один эксплуатирует другого. [6]
Кроме того, государство не служит инструментом всего общества, а выступает инструментом правящего класса для угнетения низших классов. Помимо этого, оно также используется для контроля и управления обществом в своих интересах. Поэтому государство неизбежно должно иметь в распоряжении различные средства принуждения. В своём известном «Манифесте Коммунистической партии» Маркс и Энгельс утверждали:
Современная государственная власть - это только комитет, управляющий общими делами всего класса буржуазии. [7]
Ленин в своей книге «Государство и революция» отметил:
Государство есть особая организация силы, есть организация насилия для подавления какого-либо класса. [8]
Мы уже упоминали то, что государство органически связано с классовым обществом, где оно стоит "над обществом". Что это означает? Это подразумевает, что характер государства обычно отражает характер экономического базиса общества. Хотя могут существовать периоды, когда экономика и государство не совпадают по характеру, в целом они имеют сходную природу. Причина этого очевидна: класс собственников является правящим классом. Следовательно, этот класс обычно обычно доминирует и в политической сфере общества, то есть в государственном аппарате.
Таким образом, мы приходим к важному выводу о природе государства эксплуататоров: классовый характер государства - рабовладельческого, деспотического, феодального, капиталистического и т. д. - вытекает из специфического классового характера экономики. В китайской империи, будь то при династии Тан, Юань или Мин, класс рабовладельцев не господствовал, так как рабство не играло значительной роли в экономическом процессе производства и воспроизводства. Это был скорее класс, господствовавший над деспотической государственной машиной, основанной на доходах от прибавочного труда крестьянства, работавшего на частной или государственной земле. Аналогично, в европейских государствах Средневековья господствовал класс, владевший землей, - феодальная аристократия.
Маркс неоднократно подчеркивал этот момент. Например, в третьем томе «Капитала» он писал:
Та специфическая экономическая форма, в которой неоплаченный прибавочный труд выкачивается из непосредственных производителей, определяет отношение господства и порабощения, каким оно вырастает непосредственно из самого производства, и, в свою очередь, оказывает на последнее определяющее обратное воздействие. А на этом основана вся структура экономического строя [Gemeinwesen], вырастающего из самых отношений производства, и вместе с тем его специфическая политическая структура. Непосредственное отношение собственников условий производства к непосредственным производителям — отношение, всякая данная форма которого каждый раз естественно соответствует определённой ступени развития способа труда, а потому и общественной производительной силе последнего, — вот в чём мы всегда раскрываем самую глубокую тайну, скрытую основу всего общественного строя, а следовательно, и политической формы отношений суверенитета и зависимости, короче, всякой данной специфической формы государства. [9]
Чрезвычайно важно прояснить понятие «государство» и понять, какое значение имеет этот термин. [10] Марксисты и немарксисты часто используют это понятие для обозначения всей общественной формации. Оно включает в себя политическую надстройку, средства производства и социальные классы, живущие на определенной территории. Например, когда мы говорим о Римской империи как о рабовладельческом государстве, о Франции как о «капиталистическом государстве» или об СССР как о «деформированном рабочем государстве», мы имеем в виду именно такую совокупность общественно-экономической формации. Тем не менее, в этой статье мы будем говорить о классовом характере государства в целом (или о типе государства).
Рассматривая понятие государства из его классовой природы, мы стараемся определить его основополагающий классовый характер. Такое рассмотрение связано с характером собственности, который преобладает и фактически защищается политической надстройкой. Следует отметить, что это не зависит от того, какой классовый характер может иметь эта конкретная надстройка, если ее рассматривать отдельно от экономического базиса. Таким образом, СССР при Сталине оставался рабочим государством, несмотря на его тоталитарный репрессивный аппарат.
Когда мы говорим о государстве как об институте, отделенном от экономики и «гражданского общества», мы имеем в виду конкретную политическую надстройку, а именно государственный аппарат. Такая политическая надстройка может принимать различные формы - от диктатуры до демократии, от монархии до республики. Здесь речь идет о классовом характере государственной формы. Следовательно, один и тот же тип государства может иметь разные государственные формы. Например, рабовладельческое государство в Греции или Риме имело различные формы правления - демократию, республику или монархию. Аналогично, капиталистическое государство может быть буржуазно-демократическим, бонапартистским, фашистским, военно-диктаторским и так далее.
Это связано с тем, что в основе такого государственного аппарата лежит аппарат принуждения для угнетения классов. В современном мире это репрессивный аппарат (полиция, армия, правосудие) и государственная бюрократия. Все это составляет суть того, что Маркс и Ленин называли «бюрократически-военной государственной машиной» - машиной, которую должна уничтожить каждая революция рабочего класса.
Если ты заглянешь в последнюю главу моего «Восемнадцатого брюмера», ты увидишь, что следующей попыткой французской революции я объявляю: не передать из одних рук в другие бюрократически-военную машину, как бывало до сих пор, а сломать ее, и именно таково предварительное условие всякой действительной народной революции на континенте [11]
В процессе исторического развития общества значение государства возрастает. Это связано с тем, что общество значительно расширяется, разделение труда усложняется, а отношения между классами становятся все более запутанными. Все это ведет к обострению и взрывоопасности противоречий. В результате бюрократическо-военное ядро государственной машины гипертрофируется и приобретает большую мощь по сравнению с другими элементами государства.
Тем не менее, неверно считать, что характер политической надстройки и экономического базиса всегда полностью совпадает. Так одним из ключевых законов истории, а именно неравномерное и комбинированное развитие, которое приводил Троцкий. Это подразумевает, что различные исторические события в обществах с разными социальными характеристиками влияют и формируют друг друга. [12] Особенно значимым фактором такой неравномерности является борьба между классами, поскольку история всех классовых обществ - это история классовой борьбы, как отмечали Маркс и Энгельс в "Манифест Коммунистической партии".
Следовательно, надо признать, что временные противоречия между характером политической надстройки и экономическим базисом могут существовать и неоднократно возникать в истории. (Подробнее об этом будет рассказано ниже). Кроме того, в истории известны случаи, когда экономика характеризовалась не одним, а двумя или более различными укладами и отношениями между ними. В поздней Римской империи в III-V веках или в Византийской империи в VI-IX веках параллельно существовали как античные, так и раннефеодальные формы собственности. В Европе с XVI по XIX век, а затем и во многих странах Латинской Америки, Азии и Африки наблюдалось параллельное, а зачастую и комбинированное сосуществование феодальных, полуфеодальных и капиталистических форм собственности. Как следствие, правящий класс в таких случаях мог иметь противоречивый и комбинированный характер.
Аналогично, политическая надстройка может иметь смешанный характер, сочетая, например, полуфеодальные и буржуазные элементы. Это особенно возможно в переходные периоды между двумя различными социально-экономическими формациями.
В общем, отношения между экономическим базисом и политической надстройкой охватывают все формы диалектических противоречий, а также переходов и оттенков.
Буржуазные критики упрекали марксизм в использовании упрощенной модели одностороннего детерминизма, где базис определяет все, а надстройка лишь пассивно отражает экономические отношения. Хотя некоторые «марксистские» ревизионисты действительно поддерживали такие идеи, ни Маркс и Энгельс, ни Ленин, Люксембург и Троцкий никогда не придерживались этого взгляда. Напротив, марксисты подчеркивали, что надстройка, включая государство, определяется экономическим базисом, но только в конечном итоге. В то же время они объясняли, что различные части обладают относительной автономией в рамках общей структуры данной общественной формации. Энгельс писал об этом в письме к Йозефу Блоху в 1890 году:
Я определяю Ваше первое основное положение так: согласно материалистическому пониманию истории в историческом процессе определяющим моментом в конечном счете является производство и воспроизводство действительной жизни. Ни я, ни Маркс большего никогда не утверждали. Если же кто-нибудь искажает это положение в том смысле, что экономический момент является будто единственно определяющим моментом, то он превращает это утверждение в ничего не говорящую, абстрактную, бессмысленную фразу. Экономическое положение – это базис, но на ход исторической борьбы также оказывают влияние и во многих случаях определяют преимущественно форму ее различные моменты надстройки: политические формы классовой борьбы и ее результаты – государственный строй, установленный победившим классом после выигранного сражения, и т.п., правовые формы и даже отражение всех этих действительных битв в мозгу участников, политические, юридические, философские теории, религиозные воззрения и их дальнейшее развитие в систему догм. Существует взаимодействие всех этих моментов, в котором экономическое движение как необходимое в конечном счете прокладывает себе дорогу сквозь бесконечное множество случайностей (то есть вещей и событий, внутренняя связь которых настолько отдалена или настолько трудно доказуема, что мы можем пренебречь ею, считать, что ее не существует). В противном случае применять теорию к любому историческому периоду было бы легче, чем решать простое уравнение первой степени.
Мы делаем нашу историю сами, но... мы делаем ее при весьма определенных предпосылках и условиях. Среди них экономические являются в конечном счете решающими. Но и политические и т.п. условия, даже традиции, живущие в головах людей, играют известную роль, хотя и не решающую. [13]
Эта относительная автономия обусловлена тем, что а) правящий класс обычно разделен на разные фракции, б) он испытывает давление со стороны других правящих классов конкурирующих государств, и в) он находится под давлением угнетенных классов, то есть классовой борьбы.
В заключение, эксплуататорское государство — это механизм, исторически возникший на классовом этапе развития человеческого общества. Государство представляет собой централизованный инструмент правящего класса: механизм принуждения, бюрократического управления и пропаганды, обеспечивающий эксплуатацию труда угнетенных классов. Следовательно, именно отношения собственности, которые это государство защищает, различаются в зависимости от способов производства. В рамках данного типа государства могут существовать различные формы правления. Однако отношения между политической надстройкой и экономическим базисом не обязательно одинаковы. Эти отношения могут быть противоречивыми и неравномерными, по крайней мере, в определенные периоды.
Массы создали свое первое в истории рабочее государство в октябре 1917 года, когда они пришли к власти в России. Под руководством большевистской партии это новое государство основывалось на советах рабочих, крестьян и солдат. Советы были учреждениями, где регулярно собирались и избирали делегатов с правом их отзыва. Такая пирамидальная система снизу доверху обеспечивала демократическое участие масс в политике. Именно такой тип советского государства сломал старую бюрократически-военную государственную машину эксплуататорского государства: полицию, царскую армию и бюрократию. Вместо этого делегаты и управленцы избирались снизу и могли быть отозваны в любое время. Ни один избранный делегат не получал более высокую заработную плату, чем квалифицированный рабочий. Полиция и царская армия заменялись вооруженной Красной гвардией (а позднее и новой Красной армией).
Такой тип государства, как писал Ленин в 1917 году, сравнивался с Парижской Коммуной, первой попыткой рабочего класса создать свою собственную государственную власть:
Основные признаки этого типа: 1) источник власти≈не закон, предварительно обсужденный и проведенный парламентом, а прямой почин народных масс снизу и на местах, прямой "захват", употребляя ходячее выражение; 2) замена полиции и армии, как отделенных от народа и противопоставленных народу учреждений, прямым вооружением всего народа; государственный порядок при такой власти охраняют сами вооруженные рабочие и крестьяне, сам вооруженный народ; 3) чиновничество, бюрократия либо заменяются опять-таки непосредственной властью самого народа, либо по меньшей мере ставятся под особый контроль, превращаются не только в выборных, но и в сменяемых по первому требованию народа, сводятся на положение простых уполномоченных; из привилегированного слоя с высокой, буржуазной, оплатой "местечек" превращаются в рабочих особого "рода оружия", оплачиваемых не выше обычной платы хорошего рабочего. [14]
Новое рабочее государство, которое заручилось поддержкой масс, одержало победу в ожесточенной гражданской войне 1917-21 годов против контрреволюционных сил: коалиции монархистов, буржуазных «демократов» и реформистов, а также против вторгшихся сил 16 иностранных армий. Тем не менее, первое рабочее государство оставалось изолированным, главным образом из-за объединенных усилий всех империалистических держав по сдерживанию революционной волны и неопытности новых коммунистических партий в Европе.
В результате появился СССР, где на основе отсталого полуфеодального и буржуазного общества предстояло строить новую социалистическую экономику и общественный строй. Это привело к столкновению с трудностями, повлекшими процесс бюрократизации. Для противодействия такому развитию событий Троцкий и Левая оппозиция предложили сосредоточиться на интернационализации революции, возрождении партийной и советской демократии и создании плановой экономики с расширяющейся промышленной базой. Однако большинство партийного руководства отвергло эту стратегию и все больше сливалось с новой бюрократией. К 1927 году Левая оппозиция была исключена из партии, а тысячи настоящих коммунистов были заключены в тюрьму и позже убиты. [15]
Троцкий и его сторонники называли этот процесс «термидором» Октябрьской революции, так как советская демократия была уничтожена, а рабочий класс политически экспроприирован. Сталинская бюрократия создала абсолютистскую и бонапартистскую диктатуру, жестоко подавлявшую массы. Одновременно она не могла отменить социально-экономическую основу рабочего государства (национализация ключевых секторов экономики, монополия внешней торговли, планирование), на которой покоилась ее власть и, следовательно, ее привилегии.
Ясно, что такое государство представляло собой крайне противоречивое явление. Такое государство не являлось ни полноценным рабочим государством, ни капиталистическим государством. Троцкий называл его деформированным рабочим государством, то есть государством, в котором преобладала мелкобуржуазная бюрократия. Эта бюрократия экономически опиралась на посткапиталистические, пролетарские отношения собственности, а политически на буржуазно-бюрократическую государственную машину. [16]
Возникает вопрос: была ли сталинская бюрократия новым классом? Нет, утверждал Троцкий. Бюрократия являлась не классом, а скорее кастой. Она не обладала, как класс, средствами производства, поскольку управляла на основе пролетарских, а не капиталистических производственных отношений. При таких пролетарских отношениях закон стоимости, который лежит в основе капитализма, не доминирует в экономике. Поэтому, в отличие от капиталистов, сталинская бюрократия не является эксплуататорским классом, присваивающим прибавочную стоимость. Скорее, она представляет собой касту, не играющую необходимую роль в управлении экономикой и обществом в целом. Таким образом, она паразитически присваивает многочисленные привилегии благодаря своему командному положению в государстве.
Хищение и воровство, основные источники доходов бюрократии, не являются системой эксплуатации в научном смысле слова. Но с точки зрения интересов и положения народных масс, это неизмеримо хуже всякой "органической" эксплуатации. Бюрократия не есть, в научном смысле слова имущий класс. Но она заключает в себе, в удесятеренном размере, все пороки имущего класса. Именно отсутствие сложившихся классовых отношений и прямая невозможность их на социальных основах Октябрьской революции придают работе государственной машины конвульсивный характер. Для охраны систематического воровства бюрократии, ее аппарат вынужден прибегать к систематическим актам разбоя. Все вместе создает систему бонапартистского гангстеризма. [17]
Таким образом, правящая бюрократия в деформированном рабочем государстве не является частью пролетариата, который она угнетает и эксплуатирует, и не относится к капиталистическому классу. Бюрократия скорее имеет мелкобуржуазный характер. Из-за своего паразитического существования и консервативной, антиреволюционной роли как во внешней, так и во внутренней политике, она служит интересам мировой буржуазии. Однако бюрократия не является капиталистическим правящим классом, пока она стоит во главе рабочего государства и управляет и защищает пролетарские имущественные отношения. Таким образом, бюрократия представляет собой мелкобуржуазную, контрреволюционную касту, защищающую рабочее государство, чтобы сохранить свои привилегии.
По этой причине эти сталинистские страны оставались деформированными рабочими государствами, несмотря на господство в них антипролетарской бюрократической касты. Именно экономическая основа, управляемая и защищаемая данным политическим режимом, определяет классовый характер государства.
Классовая природа государства определяется, следовательно, не его политическими формами, а социальным содержанием, т.-е. характером тех форм собственности и отношений производства, которые данное государство охраняет и защищает. [18]
Троцкий проводил сравнение правящей бюрократии в сталинистском рабочем государстве с бюрократией профсоюза:
Классовый характер государства определяется его отношением к формам собственности на средства производства. Характер рабочей организации, как профессионального союза, определяется ее отношением к распределению национального дохода. То обстоятельство, что Грин и Компания защищают частную собственность на средства производства, характеризует их, как буржуа. Если бы эти господа защищали сверх того доходы буржуазии от всяких покушений со стороны рабочих, т.-е. вели борьбу против помощи безработным, то мы имели бы организацию скэбов, а не профессиональный союз. Между тем, Грин и Компания, чтоб не оторваться от своей базы, вынуждены, в известных пределах, руководить борьбой рабочих за увеличение их доли или, по крайней мере, против уменьшения их доли в национальном доходе. Этого объективного признака достаточно, чтоб мы во всех важных случаях могли провести разграничительную черту между самым реакционным союзом и организацией скэбов. Мы обязаны, тем самым, не только вести работу в А.Ф.Т., но и защищать ее от скэбов, Ку-Клукс-Клана и прочее.
Функция Сталина, как и функция Грина, имеет двойственный характер. Сталинская бюрократия и темная высшая мировая буржуазия: но он не может служить бюрократии, не охраняет ту фундаменталу, которая бюрократия действует в своих проявлениях. Постолку Сталинской администрации национализированную собственность от империализма и от слишком нетерпеливых и жадных слоев самой бюрократии. Эта защита на шее, однако, такие методы, которые готовят общее крушение советского общества. Именно поэтому сталинскую клику надо свернуть. Но свергнуть ее должен революционный пролетариат. Передоверять эту работу империалистам он не может. Против империализма пролетариата власти СССР, несмотря на Сталина.
Утверждение, что бюрократия рабочего государства имеет буржуазный характер, должно показаться не только непонятным, но и прямо бессмысленным людям формального склада мысли. Однако, химически-чистых типов государства не существовало и не существует вообще. Полу-феодальная прусская монархия выполняла важнейшие политические задачи буржуазии, но выполняла их по своему, т.-е. в феодальном, а не в якобинском стиле. В Японии мы наблюдаем и сегодня еще аналогичное соотношение между буржуазным характером государства и полу-феодальным характером правящей касты. Все это не мешает тому, что мы достаточно хорошо различаем между феодальным и буржуазным обществом. Можно возразить, правда, что сотрудничество феодальных и буржуазных сил осуществимо неизмеримо легче, чем сотрудничество буржуазных и пролетарских сил, ибо в первом случае дело идет о двух формах классовой эксплуатации. Это совершенно верно. Но рабочее государство не создает в один день нового общества. Маркс писал, что в рабочем государстве сохраняются еще в первый период буржуазные нормы распределения. (См. об этом "Преданная Революция", глава "Социализм и государство"). Надо хорошо и до конца продумать эту мысль. Само рабочее государство, как государство, нужно именно потому, что еще остаются в силе буржуазные нормы распределения. Бюрократия является органом этого распределения. Это значит: даже самая революционная бюрократия является, в известной степени, буржуазным органом в рабочем государстве. Разумеется, решающее значение имеют: степень этой буржуазности и общая тенденция развития. Если рабочее государство разбюрокрачивается и постепенно сходит на нет, значит развитие идет в сторону социализма. Наоборот, если бюрократия становится все более могущественной, властной, привилегированной и консервативной, значит в рабочем государстве буржуазные тенденции растут за счет социалистических; другими словами, то внутреннее противоречие, которое в известной степени заложено в рабочем государстве с первых дней его возникновения, не уменьшается, как требует "норма", а возрастает. До тех пор, однако, пока это противоречие не перешло из области распределения в область производства и не взорвало национализованной собственности и планового хозяйства, государство остается рабочим. [19]
Таким образом, выродившиеся рабочие государства были отмечены противоречием, которое озадачивало многих марксистов. Рабочий класс был социально и экономически доминирующим, но в то же время политически угнетался бюрократией. Хотя это может показаться странным для тех, кто мыслит механистически, на самом деле это не уникальное явление в истории. В поздний период царской России класс капиталистов уже доминировал в экономике, однако не мог участвовать в политическом управлении страной, так как ею продолжали руководить императорская династия и дворянство. (Кстати, этот вопрос также обсуждался в спорах между Троцким и марксистским историком М. Н. Покровским в 1920-х годах. [20]). Подобные события наблюдались и в других старых феодальных империях.
3.b Буржуазно-бюрократический и бонапартистский характер государственного аппарата в сталинистских режимах[↻]
Из сказанного нами ясно, что существует глубинный конфликт между экономической основой рабочего государства, то есть пролетарскими производственными отношениями, и его антипролетарской политической надстройкой в лице мелкобуржуазной бюрократии. Это продемонстрировало то, что политические достижения Октябрьской революции были разрушены сталинской бюрократией: рабочая демократия, основанная на Советах, государственный аппарат, находившийся под контролем масс, где чиновники не имели огромных привилегий, и не буржуазная армия, а армия, контролируемая рабочим классом.
Таким образом, для удержания власти сталинская бюрократия нуждается в государственном аппарате, который неподвластен контролю рабочего класса и народных масс и может быть использован против масс для защиты привилегий бюрократии. Такой государственный аппарат, полностью отчужденный от рабочего класса и поэтому носит буржуазный характер. Другими словами, сталинизм осуществил политическую контрреволюцию в 1920-х и 1930-х годах, которая заменила «пролетарское полугосударство» (Ленин) антипролетарской, обуржуазенной государственной машиной. Троцкий назвал этот процесс упреждающей гражданской войной сталинистов против рабочего авангарда. Когда Le Temps, ведущая газета французской буржуазии, прокомментировала восстановление знаков отличия в Красной Армии этот шаг отражает более широкий процесс в Советском Союзе и сделала вывод: «Советы становятся все более и более буржуазными», Троцкий написал:
Мы тысячу раз встречали такие заявления. Они неопровержимо показывают, что процесс буржуазного перерождения в среде руководителей советского общества зашел далеко. В то же время они показывают, что дальнейшее развитие советского общества немыслимо без освобождения его социалистической базы от буржуазно-бюрократической и бонапартистской надстройки. [21]
Позднее Троцкий объяснял, что такие классовые противоречия между экономикой и государством не только возможны, но и действительно уже существовали несколько раз в истории. В дебатах с Бернхэмом и Картером, двумя лидерами Социалистической рабочей партии (США), в 1937 году Троцкий писал:
Но разве история не знает случаев классовой противоположности между государством и хозяйством? Знает! Когда третье сословие овладело властью, общество еще в течении нескольких лет оставалось феодальным. В течение первых месяцев советского режима, пролетариат господствовал над буржуазной экономикой. В области сельского хозяйства диктатура пролетариата опирались в течение ряда лет на мелкобуржуазную экономику (в значительной мере опирается и сейчас). [22]
Можно привести дополнительные примеры. В ряде европейских стран периода раннего капитализма буржуазия развивала капиталистические отношения собственности в крупных секторах экономики, при этом сосуществуя с феодальной и абсолютистской монархией и её государственным аппаратом. Аналогично, Римская империя, основанная на рабовладельческой экономике, не стремилась навязать свои производственные отношения в новых провинциях, завоеванных в Западной Азии, а ограничивалась сбором дани. В качестве другого примера можно привести государство династии Юань в Китае (1271–1368), которое представляло собой крайне противоречивое сочетание: с одной стороны, традиционное китайское общество Хань с элементами азиатского способа производства и феодализма, с другой — политико-военная надстройка монгольских завоевателей с их примитивной военизированной государственной организацией как степного народа.
Обсуждение природы сталинского государства не было отвлеченной дискуссией или теоретической игрой слов. Это обсуждение имело значительные последствия для перспектив и задач освободительной борьбы пролетариата. Если сталинисты уничтожили «пролетарское полугосударство» и заменили его антипролетарской, обуржуазенной государственной машиной, тогда задача рабочего класса заключалась не в надежде на мирную реформу этой машины, а в подготовке к вооруженному восстанию против бюрократии: политической революции.
В учредительном документе Четвертого Интернационала, "Агония капитализма", Троцкий писал, что "основной политической задачей в СССР остается, тем не менее, свержение самой термидорианской бюрократии". Такое свержение было единственным путем к социализму:
Только победоносное революционное восстание угнетенных масс может возродить советский режим и обеспечить его дальнейшее движение к социализму. [23]
Чтобы подготовиться к решению этой задаче, марксистам пришлось строить новую революционную партию в подпольных условиях.
Задачи такой политической революции и роли партиях Троцкий подробно изложил в своем главном труде о сталинизме, «Преданная революция»:
Чтобы лучше понять характер нынешнего СССР, привлечем два гипотетических варианта будущего. Представим себе, что советская бюрократия низвергнута революционной партией, которая имеет все качества старого большевизма и в то же время обогащена мировым опытом последнего периода. Такого рода партия начала бы с восстановления демократии профессиональных союзов и советов. Она могла бы и должна была бы восстановить свободу советских партий. Вместе с массами и во главе их она произвела бы беспощадную чистку государственного аппарата. Она уничтожила бы чины и ордена, всякие вообще привилегии и ограничила бы неравенство в оплате труда жизненно необходимыми потребностями хозяйства и государственного аппарата. Она дала бы молодежи возможность самостоятельно мыслить, учиться, критиковать и формироваться. Она внесла бы глубокие изменения в распределение народного дохода в соответствии с интересами и волей рабочих и крестьянских масс. Но поскольку дело касается отношений собственности, новой власти не пришлось бы прибегать к революционным мерам. Она продолжила и развила бы дальше опыт планового хозяйства. После политической революции, т.е. низвержения бюрократии, пролетариату пришлось бы в экономике произвести ряд важнейших реформ, но не новую социальную революцию. [24]
Хотя Троцкий не высказывался об этом напрямую, его работы дают понять, что революция рабочего класса против сталинской бюрократии будет куда более жестокой, чем потенциальная капиталистическая реставрация, которая свергнет пролетарские отношения собственности. Это связано с тем, что «буржуазно-бюрократическая» государственная машина (включая полицию, армию, бюрократию) не является инструментом пролетариата, а служит мелкобуржуазной сталинской бюрократии, которая ближе к буржуазии, чем к рабочему классу. Поэтому политическая революция требовала не реформ, а уничтожения сталинско-бонапартистского государственного аппарата. [25]
В одной из своих последних статей о сталинской бюрократии Троцкий писал в 1939 году:
Думать, что это государство способно мирно "отмереть", значило бы жить в мире теоретического бреда. Бонапартистскую касту нужно разгромить. Советское государство нужно возродить. Тогда только откроется перспектива отмирания государства. [26]
Троцкий предсказывал, что любая серьезная попытка рабочего класса свергнуть бюрократию столкнется с жестоким вооруженным сопротивлением со стороны сталинского аппарата. Именно это произошло во время пролетарских восстаний в Восточной Германии в 1953 году, в Венгрии в 1956 году, в Чехословакии в 1968 году, в Польше в 1980/81 годах, в Косово в 1981 году и в Китае в 1989 году. Тем не менее, когда в Восточной Европе, СССР или Китае в 1989-92 годах произошла капиталистическая реставрация, она встретила минимальное сопротивление со стороны сталинской бюрократии. Единственным возможным исключением был трехдневный фарс нескольких пьяных генералов в Москве в августе 1991 года, который скорее подтверждает наш тезис, учитывая его незначительность.
Троцкий также считал сталинскую касту, исходя из буржуазного характера бюрократии и ее государственной машины, более близкой к капитализму, чем к социализму. Поэтому он утверждал в «Преданной революции», в духе вышеупомянутой цитаты, что капиталистическая реставрация найдет гораздо большую поддержку среди сталинской бюрократии, чем политическая революция рабочего класса:
Если, наоборот, правящую советскую касту низвергла бы буржуазная партия, она нашла бы немало готовых слуг среди нынешних бюрократов, администраторов, техников, директоров, партийных секретарей, вообще привилегированных верхов. Чистка государственного аппарата понадобилась бы, конечно, и в этом случае; но буржуазной реставрации пришлось бы, пожалуй, вычистить меньше народу, чем революционной партии. Главной задачей новой власти было бы, однако, восстановление частной собственности на средства производства. [27]
Кроме того, Троцкий ожидал, что если сталинской бюрократия не будет свергнута раньше, то присущая тенденция превратит ее в класс собственников и в какой-то момент прорвется и откроет путь к капиталистической реставрации.
Допустим, однако, что ни революционная ни контр-революционная партии не овладевают властью. Бюрократия попрежнему остается во главе государства. Социальные отношения и при этом условии не застынут. Никак нельзя рассчитывать и на то, что бюрократия мирно и добровольно откажется от самой себя в пользу социалистического равенства. Если сейчас, несмотря на слишком очевидные неудобства подобной операции, она сочла возможным ввести чины и ордена, то на дальнейшей стадии она должна будет неминуемо искать для себя опоры в имущественных отношениях. Можно возразить, что крупному бюрократу безразлично, каковы господствующие формы собственности, лишь бы они обеспечивали ему необходимый доход. Рассуждение это игнорирует не только неустойчивость прав бюрократа, но и вопрос о судьбе потомства. Новейший культ семьи не свалился с неба. Привилегии имеют лишь половину цены, если нельзя оставить их в наследство детям. Но право завещания неотделимо от права собственности. Недостаточно быть директором треста, нужно быть пайщиком. Победа бюрократии в этой решающей области означала бы превращение ее в новый имущий класс. Наоборот, победа пролетариата над бюрократией обеспечила бы возрождение социалистической революции. Третий вариант возвращает нас, следовательно, к двум первым, с которых мы начали в интересах простоты и ясности. [28]
Безусловно, верно, что процесс восстановления капитализма занял больше времени по сравнению с тем, которое предполагал Троцкий. Вторая мировая война и огромная массовая мобилизация в СССР для защиты страны от нацистской Германии, а также революционные и контрреволюционные события после войны (особенно в Европе и Азии), начало холодной войны с западным империализмом. В ходе этих событий возникли новые бюрократически вырожденные рабочие государства, что произошло вопреки изначальным намерениям Сталина. В конце концов, продолжение холодной войны в сочетании с относительной стабилизацией международных отношений в 1950-х и 1960-х годах. Все это продлило существование сталинской бюрократии на несколько десятилетий.
Тем не менее, такое продление пребывания сталинизма у власти стало важным фактором мировой политики во второй половине 20-го века. Это вызвало значительную путаницу среди марксистов! С исторической точки зрения период деформированных рабочих государств был лишь коротким эпизодом, который был гораздо короче эпох рабовладельческого общества, азиатского способа производства, феодализма или капитализма — способов производства, которые продолжались столетиями или тысячелетиями. Все эти факты также подтверждают тезис Троцкого о том, что бюрократия не была новым классом, а скорее паразитической кастой. Таким образом, эта каста не играла никакой необходимой роли в процессе производства, поэтому восстановление капитализма не встречало значительного сопротивления.
Революционные и контрреволюционные процессы в 1989-92 годах подтвердили марксистский анализ антипролетарского и буржуазного характера сталинской бюрократии. За исключением фарса с алкоголиками в августе 1991 года, сталинская бюрократия не оказала значительного сопротивления восстановлению капиталистических отношений собственности.
Более того, фракции бюрократии или даже их подавляющее большинство активно способствовали капиталистической реставрации и стали частью новой буржуазии. В Восточной Европе многие бюрократы создавали компании, используя связи и инсайдерскую информацию. Бывшие коммунистические партии обычно трансформировались в прокапиталистические социал-демократические партии.
В России Борис Ельцин, бывший первый секретарь Московского городского комитета КПСС, стал первым президентом капиталистической России. Бюрократически-военная государственная машина осталась в значительной степени нетронутой. Конечно, некоторые ведущие фигуры в полиции, армии и юстиции были заменены, а органы переименованы (например, КГБ в ФСБ). Официальные советские институты были формально распущены и заменены парламентами. Однако эти «советы» не имели ничего общего с советами Октябрьской революции и фактически были псевдопарламентскими институтами с «выборами» каждые четыре года (только сталинская партия и их союзники выдвигали кандидатов от "разных" партий). По сути, государственный аппарат с его ключевыми институтами полиции, армии, юстиции и бюрократии не претерпел значительных изменений. В других странах процесс капиталистической реставрации под руководством сталинской бюрократии был еще более заметен. В нескольких странах Центральной Азии правящая партия просто переименовала себя. Например, Коммунистическая партия Узбекистана стала Народно-демократической партией Узбекистана, а Коммунистическая партия Казахстана стала Социалистической партией. Тем не менее, по сути, те же партии с той же бюрократией и теми же лидерами оставались у власти в течение многих лет. Многие лидеры просто перешли из «первого секретаря» региональных коммунистических партий в «президента» новых независимых республик. Так произошло с Нурсултаном Назарбаевым в Казахстане, Сапармуратом Ниязовым в Туркменистане и Исламом Каримовым в Узбекистане.
Аналогично, Слободан Милошевич, лидер сталинистской партии в Сербии, переименовал свою партию в 1990 году и продолжал править страной до своего свержения в 2000 году на основе капиталистических отношений. То же самое произошло с Момиром Булатовичем в Черногории, который переименовал правящую партию в Демократическую партию социалистов и продолжил править в качестве президента.
В Азербайджане давний сталинский лидер Гейдар Алиев был первым секретарем Коммунистической партии Азербайджана с 1969 по 1982 год, а затем первым заместителем премьер-министра Советского Союза с 1982 по 1987 год, а затем совершил военный переворот в 1993 году. Алиев правил страной до своей смерти в 2003 году, когда его сменил его сын Ильхам Алиев. Похожий пример — Александр Лукашенко, бывший советский бюрократ, правящий Беларусью с 1994 года.
В других странах, таких как Китай, Вьетнам, Лаос, Северная Корея [29] и Куба [30], коммунистические партии даже не меняли названия, а провели ряд рыночных реформ, приведших к реставрации капитализма.
Когда капиталистическая реставрация могла осуществляться под руководством тех же сталинистских партий (иногда с изменением названия, иногда без) и под теми же лидерами, политическая революция против этих сталинистских режимов не могла произойти с теми же партиями и лидерами во главе! Именно поэтому все рабочие восстания происходили против этих партий и лидеров! Это мощное подтверждение нашего тезиса о том, что мелкобуржуазная сталинистская бюрократия была ближе к буржуазии, чем к рабочему классу, и что социальная контрреволюция могла произойти без разрушения сталинистско-бонапартистского государственного аппарата (в отличие от успешной политической революции).
Иными словами, мы видим, что сталинистская бюрократия, столкнувшись с тупиком системы деформированных рабочих государств, в основном пошла тремя путями. Либо она распалась как политическая сила, и ее части стали капиталистами; либо формально переименовала свою партию и руководящие институты, но в основном те же силы продолжали управлять страной; либо бюрократия продолжила правление под тем же названием и с теми же лидерами. Тем не менее, во всех случаях она осуществила реставрацию капитализма и трансформировалась в новую буржуазию или слилась с ней. В этом контексте стоит напомнить предупреждение Троцкого, сделанное им в 1930 году, когда он считал бюрократическое перерождение СССР не настолько сильным, чтобы можно было очистить государство от сталинского правления реформами под давлением масс, а не новой политической революцией, к чему он пришел только в 1936 году.
Когда оппозиция говорила о термидорианской опасности, она имела в виду прежде всего очень важный и значительный процесс в партии: рост слоя отделившихся от массы, обеспеченных, связавшихся с непролетарскими кругами и довольных своим социальным положением большевиков, аналогичных слоя разжиревших якобинцев, которые стали отчасти опорой, а главным образом исполнительным аппаратом термидорианского переворота 1794 года, проложив тем самым дорогу бонапартизму. Анализируя процессы термидорианского перерождения внутри партии, оппозиция вовсе этим не говорила, что контрреволюционный переворот, если б он произошел, должен был бы непременно принять форму термидора, т.-е. более или менее длительного господства обуржуазившихся большевиков с формальным сохранением советской системы, - подобно тому, как термидорианцы сохраняли конвент. История никогда не повторяется, особенно же при таком глубоком различии классовых основ.
Какую государственную форму принял бы контрреволюционный переворот в России, если б он удался (а это совсем-совсем не так просто), это зависит от сочетания ряда конкретных факторов, прежде всего от того, какой остроты достигли бы к тому времени экономические противоречия, каково было бы соотношение капиталистических и социалистических тенденций хозяйства; далее - от соотношения между пролетарскими большевиками и буржуазными "большевиками", от группировки сил внутри армии, наконец, от удельного веса и характера иностранной интервенции. Во всяком случае было бы чистейшей несообразностью думать, будто контрреволюционный режим должен непременно проходить через стадии директории, консулата и империи, чтоб завершиться реставрацией царизма. Но каков бы ни был контрреволюционный режим, в нем во всяком случае найдут свое место элементы термидорианства и бонапартизма, т.-е. большую или меньшую роль будет играть большевистско-советская бюрократия, гражданская и военная, и в то же время самый режим будет диктатурой сабли над обществом в интересах буржуазии против народа. Вот почему так важно следить сейчас за тем, как эти элементы и тенденции формируются в недрах официальной партии, которая во всех случаях остается лабораторией будущего, т.-е. и в случае непрерывного социалистического развития и в случае контрреволюционного прорыва. [31]
Мы видим, что еще в 1930 году Троцкий осознал процесс буржуазного вырождения сталинской бюрократии. Ясно, что этот процесс значительно продвинулся в последующие 20, 40 и 60 лет. Неудивительно, что к концу 1980-х годов бюрократия не только не сопротивлялась капиталистической реставрации, но и активно ее поддерживала.
В начале этого эссе мы показали, что сталинская бюрократия сначала управляла и защищала пролетарские имущественные отношения, а затем, в 1989-92 годах осуществила реставрацию капитализма. Такое развитие событий может показаться противоречивым людям, мыслящим механически, недиалектически. Тем не менее, история демонстрирует множество примеров, когда один и тот же режим, один и тот же государственный аппарат может сначала управлять и защищать один набор производственных отношений, а затем вводить другой. Иными словами, форма режимов остается неизменной, в то время как экономический характер меняется.
Византийская империя существовала с четвертого века до 1453 года, и изначально ее экономика основывалась на рабовладении, так как она произошла из восточной части Римской империи. При этом между шестым и девятым столетиями правящие императорские династии наблюдали за развитием феодальных имущественных отношений.
Подобным образом императорские династии: Гогенцоллерны в Пруссии/Германии, Габсбурги в Австро-Венгрии или Романовы в России управляли своими империями на протяжении столетий. Государственный аппарат, основанный на дворянстве и связанный с крупными землевладельцами, управлял этими территориями сначала в период феодализма. Однако, с разной интенсивностью, в течение 19 века эти же политические режимы способствовали созданию буржуазии и капиталистических отношений собственности, открывали страну для иностранных инвесторов и т. д. В итоге, старый режим, основанный на феодализме, вводил новые капиталистические отношения производства. Сначала капиталистические отношения служили классу феодальных землевладельцев, а затем буржуазии.
Китайская династия Цин и Османский султанат могут служить аналогичными примерами. Оба режима также существовали на протяжении многих столетий и изначально основывались на особых отношениях собственности. Эти отношения Маркс называл азиатским способом производства (с различными элементами феодализма). Тем не менее, из-за экономического спада и внутренних потрясений, эти режимы были вынуждены открыть свои территории для иностранных держав. В свою очередь, это привело к расширению капиталистических производственных отношений. Таким образом, мы видим политический режим, который сначала служит деспотической бюрократии и дворянству, а позже обслуживает класс иностранных капиталистов.
Теперь мы можем подвести итоги основных результатов нашего исследования и сделать выводы из анализа капиталистической реставрации и роли сталинской бюрократии.
1. Подавление рабочего класса в СССР и уничтожение его авангарда привели к политической контрреволюции. С одной стороны, бюрократия не могла и не отменила посткапиталистические плановые отношения собственности, с другой стороны, она ликвидировала органы власти рабочего класса, а именно демократические Советы и вооруженные силы под контролем масс. Таким образом, советская бюрократия воссоздала бюрократически-военную государственную машину, которая была похожа по своей форме на машины капиталистических государств. Тем не менее, бюрократия в течение определенного периода управляла и защищала с помощью этой машины социальные основы рабочего государства. При этом буржуазная государственная машина стала огромным (и в конечном итоге непреодолимым) препятствием для освободительной борьбы масс.
2. Сталинская каста и ее бюрократический государственный аппарат с самого начала имели антипролетарский характер. Бюрократия — это мелкобуржуазная сила, чья политическая власть и привилегии опирались на ресурсы государственной машины. Эта бюрократия навязывала социально-экономическому фундаменту рабочего государства. В качестве социальной базы своего правления она создала социальный слой рабочей аристократии. Следовательно, сталинская бюрократия и ее государственный аппарат были классовыми силами, которые узурпировали и использовали рабочее государство в своих собственных социальных интересах.
3. Пока и поскольку рабочее государство, а именно социально-экономическая основа, могло предоставлять достаточные привилегии бюрократии, которые сталинисты извратили и использовали не по назначению. Такое государство бюрократия была готова защищать своими собственными нереволюционными методами. В то же время бюрократическая каста постоянно угнетала рабочий класс, так как атомизированное состояние масс позволяло сталинистам использовать государственные ресурсы в своих собственных интересах.
4. По своей форме сталинская государственная машина имела буржуазный характер. Сталинская бюрократия была похожа на ключевые институты капиталистического государства (полиция, армия, юстиция и бюрократия). Эти институты были отделены от масс и не контролировались ими. Такая машина, прежде всего, была инструментом контроля и подавления рабочего класса и народных масс.
5. Следовательно, задача пролетарской революции в сталинистских государствах состояла в том, чтобы сломать эту бюрократически-военную государственную машину. Вот почему мирная трансформация была невозможна, что можно было увидеть в жестоких репрессиях рабочих восстаний против сталинистов (1953 г. в Восточной Германии, 1956 г. в Венгрии, 1968 г. в Чехословакии, 1980/81 г. в Польше, 1981 г. в Косово или 1989 г. в Китае).
6. Революционеры могли отстаивать временную тактику единого фронта со сталинистской бюрократией только тогда и в той мере, в какой она защищала вырожденное рабочее государство от империалистической контрреволюции. Например, в Корейской войне, в кампаниях за разоружение в империалистических странах, в антинатовских мобилизациях в 1980-х годах. Тем не менее, стратегической и постоянной задачей революционеров была защита рабочего класса и угнетенных народов от тоталитарного правления бюрократической касты.
7. Напротив, капиталистическая реставрация была возможна мирным путем. Из-за этого сталинистская бюрократия уже была намного ближе к капитализму и могла трансформироваться в новых предпринимателей. Сходство сталинистских и буржуазных государственных институтов позволяло осуществить такой процесс капиталистической реставрации без крупных потрясений в государственном аппарате. Капиталистическая контрреволюция не требовала сокрушения сталинистской бюрократической государственной машины. В ряде случаев правящая сталинская партия и ее лидеры сами осуществили капиталистическую реставрацию. В некоторых случаях они переименовали свои партии и свои должности, в других случаях это было сделано под знаменами «социализма».
8. Таким образом, реставрация капитализма в Китае «коммунистической» партией не является уникальным случаем. Аналогичные события происходили во Вьетнаме, Лаосе, Северной Корее и на Кубе, и, в другой форме, в нескольких странах Центральной Азии, Кавказа, Восточной Европы и на Балканах.
[1] Michael Pröbsting: China: On the Relationship between the “Communist” Party and the Capitalists. Notes on the specific class character of China’s ruling bureaucracy and its transformation in the past decades [↻]
[2] Harold R. Isaacs: The Tragedy of the Chinese Revolution (1938), Haymarket Books, Chicago 2009 [↻]
[3] Для анализа сталинистской революции смотри: Workers Power: The Degenerated Revolution. The origins and nature of the Stalinist states, Chapter: The Chinese Revolution, London 1982, pp. 54-59. See also Peng Shu-Tse: The Chinese Communist Party in Power, Monad Press, New York 1980, pp. 49-170 [↻]
[4] РКИТ публиковала многочисленные документы о капитализме в Китае и его превращении в Великую державу. Наиболее важными из них являются следующие: Michael Pröbsting: Anti-Imperialism in the Age of Great Power Rivalry. The Factors behind the Accelerating Rivalry between the U.S., China, Russia, EU and Japan. A Critique of the Left’s Analysis and an Outline of the Marxist Perspective, RCIT Books, Vienna 2019; Смотри другие работы от автора “Chinese Imperialism and the World Economy”, an essay published in the second edition of “The Palgrave Encyclopedia of Imperialism and Anti-Imperialism” (edited by Immanuel Ness and Zak Cope), Palgrave Macmillan, Cham, 2020. Китай: Империалистическая держава... Или еще нет? (часть 1, 2, 3); China‘s transformation into an imperialist power. A study of the economic, political and military aspects of China as a Great Power (2012), in: Revolutionary Communism No. 4; How is it possible that some Marxists still Doubt that China has Become Capitalist? An analysis of the capitalist character of China’s State-Owned Enterprises and its political consequences, 18 September 2020; Unable to See the Wood for the Trees. Eclectic empiricism and the failure of the PTS/FT to recognize the imperialist character of China, 13 August 2020; China’s Emergence as an Imperialist Power (Article in the US journal 'New Politics'), in: “New Politics”, Summer 2014 (Vol:XV-1, Whole #: 57). См. другие документы здесь. [↻]
[5] Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства: В связи с исследованиями Льюиса Г. Моргана. — Москва: Издательство политической литературы, 1982. — 240 с. [↻]
[7] «Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. – 2-е изд. – Т. 4»: Государственное издательство политической литературы; М.; 1955 [↻]
[8] Ленин В. И. Полное собрание сочинений : в 55 т. / В. И. Ленин ; Ин-т марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. — 5-е изд. — М.: Гос. изд-во полит. лит., 1969. — Т. 33. Государство и революция. — С. 1—120. [↻]
[10] Смотри League for a Revolutionary Communist International: Marxism, Stalinism and the theory of the state, in: Trotskyist International No. 23 (1998), pp. 33-43 ( Mark Abram and Clare Watson) [↻]
[12] Смотри. Michael Pröbsting: Capitalism Today and the Law of Uneven Development: The Marxist Tradition and its Application in the Present Historic Period, in: Critique, Journal of Socialist Theory, Vol. 44, 2016, pp. 381-418 [↻]
[13] Энгельс Ф. Письмо П.Блоху, 31-22 сентября 18?0 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 394 [↻]
[15] Смотри Workers Power: The Degenerated Revolution. The origins and nature of the Stalinist states, Chapter: From soviet power to soviet Bonapartism – the degeneration of the Russian Revolution. See also Wadim S. Rogowin: Trotzkismus. Gab es eine Alternative? Vol. 1, Mehring Verlag, 2010 [↻]
[16] Этот и два следующих подраздела в значительной степени основаны на отрывках из наших книг: Michael Pröbsting: Cuba's Revolution Sold Out? The Road from Revolution to the Restoration of Capitalism, August 2013, RCIT Books, pp. 43-55 [↻]
[17] Л. Троцкий. Бонапартистская философия государства, Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев), N 77-78. [↻]
[18] Л. Троцкий. Нерабочее и небуржуазное государство?, Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев) N 62-63. [↻]
[20] Смотри Leon Trotsky: 1905 (1909), (in particular pp. 3-9 and chapter “On the Special Features of Russia’s Historical Development - A Reply to M. N. Pokrovsky”, pp. 273-287), Haymarket Books, Chicago 2016; Leon Trotsky: History of the Russian Revolution (1930), Haymarket Books, Chicago 2016, pp. 3-12; M. N. Pokrovsky: History of Russia. From the Earliest Times to the Rise of Commercial Capitalism, International Publishers, New York 1931; by the same author: Russia in World History; Selected Essays, Edited by Roman Szporluk, University of Michigan Press, Ann Arbor 1970; Geschichte Russlands von seiner Entstehung bis zur neuesten Zeit, C.L.Hirschfeld Verlag, Leipzig 1929; Russische Geschichte, Berlin 1930; M. N. Pokrowski: Historische Aufsätze. Ein Sammelband, Verlag für Literatur und Politik, Wien und Berlin 1928; [↻]
[21] Leon Trotsky: Preface to Norwegian edition of ‘My Life’ (1935); in: Trotsky Writings, Supplement 1934-40, New York 1979, p. 619 [↻]
[22] Л. Троцкий. Нерабочее и небуржуазное государство?, Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев) N 62-63. [↻]
[23] Л. Троцкий. Переходная программа IV интернационала Агония капитализма и задачи Четвертого Интернационала Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев), N. 66-67 Май-июнь 1938 г. [↻]
[25] См. также наши разработки марксистской теории государства в контексте начала и конца сталинистских государств: League for a Revolutionary Communist International: Marxism, Stalinism and the theory of the state, in: Trotskyist International No. 23 (1998), pp. 33-43. Эта статья, написанная Марком Абрамом и Клэр Уотсон, в значительной степени основана на резолюции, которую наша предшественница: Лиги за революционный коммунистический интернационал, приняла на своем IV съезде летом 1997 года. [↻]
[26] Л. Троцкий. Бонапартистская философия государства, Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев), N 77-78. [↻]
[29] По вопросу капиталистической реставрации в Северной Корее мы отсылаем читателей к нескольким эссе, которые мы недавно опубликовали: Michael Pröbsting: Has Capitalist Restoration in North Korea Crossed the Rubicon or Not? Reply to a Polemic of Władza Rad (Poland), 15 July 2018; Michael Pröbsting: In What Sense Can One Speak of Capitalist Restoration in North Korea? Reply to Several Objections Raised by the Polish Comrades of “Władza Rad”, 21 June 2018; Michael Pröbsting: Again on Capitalist Restoration in North Korea, 12 June 2018; Michael Pröbsting: World Perspectives 2018: A World Pregnant with Wars and Popular Uprisings, pp. 95-105 [↻]
Comments